Красное колесо. Узел 2. Октябрь Шестнадцатого. Книга 1

– Пошёл врачом, без земского жалованья даже. От дифтеритного ребёнка едва не умер. Собрал статистику «Вымирающая деревня» – жуткая книга. Два издания, 901-го года, – и до сих пор её спрашивают. Он просто знаешь кто? Народный радетель. И вот – даже националисты так одобрили его, что сняли своего кандидата, и председательство в военной комиссии уступили Шингарёву. А просто, понимаешь, он любит Россию и любит людей, и все это чувствуют, даже в Думе. Враги кадетов ненавидят Милюкова, Родичева, кого хочешь, только не его.

– А зачем ему я? Меня он – зачем?.. А сколько ему лет?

– Скажу точно… Сорок семь.

– Ну, раз старше меня, то иду.

– Честно говоря, он про тебя знает, что ты – опальный, за правду пострадал.

– Ну вот! Рассказала?

Что ж, пока нет Гучкова – отлично и к Шингарёву. Всё равно начинать Петербург… Разным духом надо подышать, это впрок.

– А как: с глазу на глаз? Или званый вечер?

– Да какой званый вечер в понедельник? Девиз: не жить лучше народа. Никакой никогда прислуги. Бутерброды если будут – то с чёрным хлебом, не с ситником. Да картошка.

– А ты со мной?

– Звали.

Уже на Знаменской площади колотнуло сердце: тоже своё, не откинешь. А повернули на Невский – эта прямь! эта даль! даже в пасмури свинцовой под аспидным небом. И, неясно, шпиль адмиралтейский – как награда в дальнем пути.

Вот так, далеко и прямо, перед Воротынцевым открывалось теперь: действовать!

19

(Общество, правительство и царь – 1915)