Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 2

Неразборчивым проплытием его слова миновали строй. Ах, не умел он говорить в такой момент! Знал Шингарёв, как звучит его собственный голос, несравнимо убеждая всех ещё прежде слов. Кажется, дай говорить, он сейчас собрал бы сердечным касанием сочувствие всех солдат Петрограда и убедил бы их во всём, что нужно! Но он не был член Думского Комитета, да и в кадетской партии существовало довольно строгое чиноподчинение и разделение обязанностей.

– Такой властью является Временный Комитет Государственной Думы. Нужно подчиняться ему, а никакой другой власти! – очень настаивал перед солдатами строгий барин в крахмальном воротничке и очках. – Ибо двоевластие опасно и грозит нам распылением и раздроблением сил.

Задумался Шингарёв: почему он грозил «двоевластием»? Если имел в виду трон – так двоевластие была пока единственная возможность для Комитета. А если имел в виду разбродных революционеров, митинговавших тут же, в Таврическом, – так они не набирались на власть.

Павел Николаевич совсем избегал слова «революция» и не напоминал об идущей войне с Германией (чтоб не потерять аудиторию на первом же шаге?). Его скучная полоса доводов тянулась скучным голосом, и не пробивалась короткая ясность:

– Помните, единственное условие нашей силы – организованность! Неорганизованная толпа не представляет силы. Надо сегодня же организоваться. У кого нет – сами найдите и станьте под команду своих офицеров, которые состоят под командой Государственной Думы. Помните, что враг не дремлет.

И только под конец через месиво повторений пробилось:

– И готовится стереть нас с вами с лица земли. – В ободрение солдат или в ободрение самого себя спросил: – Так этого – не будет?

– Не будет, – розно и неуверенно закричали ему.

Да и солдаты ощущали странность этой радости, этой победы: она была как будто безгранична, а совсем не было в ней полноты.

Гренадеры шумно поворачивались и шаркали, начиная освобождать место какому-то другому пришедшему батальону.

Шингарёв подошёл к Милюкову. Павел Николаевич моргал, кажется недовольный собою, выражение кислое. Он был в сбитом состоянии: сегодня рано утром выступал неуспешно перед солдатами на Охте. Но у него хватало нервной энергии перерабатывать в себе неприятности.

Принято было между ними, что Шингарёв, второй человек в думской фракции кадетов, всегда советуется с Милюковым, чем ему заняться. Раз прогнали слепую безумную власть – то надо же кому-то и садиться работать вместо неё. И вполне оказался готов, когда Милюков сказал озабоченно:

– Андрей Иваныч, там эти поворотливые из Совета рабочих депутатов уже учредили свою продовольственную комиссию. Так они и всё продовольствие могут сейчас захватить – а это питающая жила. Надо отстоять там наши позиции. Знаете, пока что, пока прояснится ситуация – а идите вы от нас к ним туда заседать, да попробуйте стать и председателем, ведь вы же толковей их всех. И вы же из кадетов – наиболее в курсе.

И Шингарёв – согласился. Он незаметно для себя за последние месяцы действительно втянулся в дискуссию о хлебе. Получалось – да, ему в эту комиссию и идти. Пока утвердится кадетская власть – и Шингарёв сможет достойно заняться своей парламентской специальностью, на которой годы руку набивал, – финансами.

Как всегда у них предполагалось, Шингарёв будет министром финансов.

187

Николай Иудович медлит с отъездом. – Телеграфные ответы Хабалова.

Ожидаемый спаситель родины и трона генерал Николай Иудович Иванов мало поспал в эту ночь, – уж как начнутся заботы, не поспишь. Проснулся же по обыкновению рано. А утром-то – лучшие и мысли! Как мог он начинать ехать к Петрограду и вести доверенные ему войска, не разобравшись толком в этой путаной петроградской обстановке? Ясно, что надо прежде получить самые полные разъяснения. И лучше всего это сделать, вызвавши Хабалова к прямому телеграфному проводу, и предложить ответить на главные вопросы. Которых, стал Иудович набирать, сидя в вагоне на своём любимом мягком диване за столиком, набралось десять.

С этими вопросами он к восьми утра уже был в генерал-квартирмейстерской части (между тем обдумывая и свою докладную Алексееву насчёт возложенного диктаторства, как от него уклониться, и поручение адъютанту закупить сейчас же в Могилёве провизию, которой тут много, для петербургских знакомых генерала).

Запросили Петроград. Из помещения Главного Штаба ответили, что генерал Хабалов находится в Адмиралтействе, выход его оттуда может вызвать арест на улице революционерами. Но пока есть отвод прямого провода на Адмиралтейство, соединим.

(Вот так положение в столице! И – куда же ехать?..)

Ну хорошо, пусть ответит хотя бы через доверенное лицо. Передали им десять вопросов.