Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 4

Но принять их условия – не значило принять все их безумия подряд. Вот они простили всех дезертиров, вот они простили уголовных, – а теперь отменили смертную казнь! во время войны и на фронте! Хотя этого и раньше почти не применяли – но она же должна быть! Газеты давно болтали об этой отмене – но никак Алексеев не думал, что у правительства настолько не хватит благоразумия. Они как будто совсем не понимали реальной опасности развала армии – всё заслонялось выставочным щитом демократизации.

Через глухое течение телеграфных лент или сухую сдержанность донесений передать в дальний Петроград здешнюю тревогу и опасность было непосильно. Но теперь-то, когда министры сами наехали сюда в таком числе, – теперь-то и было высказать всё открыто. Да, поддержать хорошее взаимопонимание, но также и отстоять армейский взгляд. Как-то нужно в сегодняшнем совещании всё это тактично совместить.

Генерал Алексеев сильно волновался. После дня отречения Государя вчера и сегодня были для армии самые важные дни.

По пути с вокзала министры проявили приятное, весёлое настроение: сегодня в вагоне, говорили они, впервые за три недели они крепко спали. А то ведь в самые революционные дни не умывались по шесть дней и спали в сутки по часу! – но скорее с гордостью об этом. Всем министрам Алексеев приготовил номера в гостинице «Бристоль», рядом со штабом, однако номера могли понадобиться им лишь для дневных переодеваний: дела революции не позволяли им задержаться в Ставке, и сегодня же поздно вечером намеревались они отправляться назад и поспать снова в поезде.

Против штаба собралась на площади большая толпа – поглядеть министров. Охрана Гвардейского экипажа продолжала сопровождать их, и ещё филёры сновали в толчее. Министры махали руками толпе, и особенно воодушевлённо Керенский.

Завтрак сервировали в узком составе – пятеро министров и три ведущих генерала, и уже за завтраком началось деловое обсуждение. Потом перешли в конференц-комнату, то есть в государеву, где висело пять карт фронтов. Теперь собраны были все новые лица, о ком и вообразить нельзя было прежде тут, – а решать, по сути, надо было всё тот же вопрос: план кампании 1917 года.

И вот теперь Алексеев мог повторить им свои новейшие выводы: что наступление – лучший выход для нас. И мы можем намечать его, хотя и в ограниченном размере, на первые числа мая.

Какое облегчение! – не придётся краснеть перед союзниками! Министры радостно засветились, едва ли не больше всех – сдержанный Милюков. И все стали крайне благожелательны к Алексееву. В десять глаз рассматривали этого царского генерала и удостоверялись, что – можно ему доверить всероссийскую вооружённую силу!

(Да уж забыли они или не ценили: кто ж больше Алексеева помог им самим утвердиться?..)

А тут ещё именно сегодня появился при Ставке американский военный агент поручик Риге. Он вот-вот ожидает извещения о вступлении Соединённых Штатов в войну, чтобы официально начать действовать при Ставке. Это – радовало всех, ещё бы!

Но Алексеев не дал себе раскиснуть от их доброжелательства, а стал выдвигать твёрдо. Господа! Освободите армию от тлетворных влияний и от политики. (И особенно смотрел при этом на Керенского: затлела у него надежда, что именно этот министр – мог бы!) Мы не можем допустить такой резкой ломки всего воинского устава. Армия переживает фактически болезнь, упадок духа офицерского состава, солдатское брожение. А – Балтийский флот?.. Провален весь наш правый фланг. А как может быть, что Петроградский военный округ отказывается давать пополнения Действующей армии? А петроградские заводы уже три недели не дают вооружения… А именно в Петрограде главное производство всех боевых припасов. По причине революционных событий мы не получаем более ни снарядов, ни патронов, ни орудий, ни ружей. Не поступают и мины для обороны Балтийского моря, оно станет открыто противнику. Теряя столицу, мы теряем возможность победы. А такая неудача сотрясла бы страну морально – и население припишет тому, что переворот произведен не вовремя. И будет искать виновников.

Кого?..

Так Алексеев выдвинул остриём против министров всё, что мог.

А вот – сведены заявки по разным отделам интендантской части, по артиллерийской части, по снаряжению, по людским укомплектованиям, конским, по железнодорожному транспорту, по топливу, по металлам. Вот – графы потребных норм, вот – наличных запасов, вот – ожидаемое от тыла. Война теперь ведётся на истощение.