Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

Так что ж, как будто всё сходилось хорошо? Погрома – во всяком случае не будет. А со всем остальным – надо как-то уживаться.

Но вся родня Вяземские – и Софи с детьми, и Дилька с детьми – надумали именно в это лето ехать в Лотарёво. Одно дело – рисковать самим. Но – и ими всеми? Но и детьми? А сейчас на митины похороны приедет Ася – тоже с детьми, и уж она-то останется при могиле надолго.

Спокойно пока спокойно, а надо их отговорить. И сел писать письма – маме, а через неё и брату Адишке на фронт. Если что-нибудь начнётся – поручиться ни за что нельзя. Детей привозить – никому не надо, ни асиных на похороны. Если придётся отсюда бежать – то на бегство в поезде теперь рассчитывать нельзя. В Алупке с Воронцовыми, да на любой даче в Крыму, вы будете незаметны, там сотни таких, – а здесь мы в центре внимания, одни, каждый шаг на виду. Да сравните: все губернаторы везде пережили ужасные минуты – а петербургского Сабурова даже в Думу не водили и не согнали с казённой квартиры. Потому что в Петербурге – сотни таких.

Но такого письма – ведь теперь, при свободе, нельзя и отправить по почте: ведь товарищи могут цензурировать. Решили сейчас же послать верного буфетчика в Петроград с письмом.

А сами с Лили поехали в Ольшанку, в степь на луга, погулять. Река Байгора – по-татарски «красавица». Всё – в цветении, в ароматах, жужжаньи пчёл, перепорхе птиц, – и когда вот так гуляешь, в мирной степи, под прежним мирным небом, – не верится, что это наяву свершилась дикая революция, сегодняшний сумасшедший Петроград, какая-то невероятность. Или даже Усмань?

Придумали присказку: посеять – посеяли, а как уберём – зависит от Моисеева.

А ведь надвигалась ещё одна опасность: в газетах всё чаще требовали полного пересмотра белобилетников. Уездный же предводитель в числе многих своих обязанностей председательствует в мобилизационной комиссии. А сколькие держатся на белых билетах по снисходительности, по связям, совсем и излишние. Начать их чистить – и весь уезд будет враг тебе.

Нет, это не прежняя степь, это не прежний луг.

Воротились – и вечером читали вместе вслух историю французской революции Тьера.

И – непохожи.

И похожи.

38

Головоломки министра юстиции. – Как Керенский ускользнул из кронштадтского инцидента с Переверзевым. – Трудности Чрезвычайной Следственной Комиссии. – Как содержатся сановники в Петропавловской крепости. – Керенский в дни праздника.

Ну что за гадость! Какие-то мерзавцы телефонируют по комиссариатам, будто Керенский распорядился: при встрече с автомобилем 42–46 стрелять по нему без предупреждения. А на самом деле именно в нём Александр Фёдорович несколько раз ездил. И враги – заметили. И вот таким образом хотели застрелить!

И подобные же самозванцы, оказывается, выдумали весь этот запрос якобы 12-й армии о том, что содержание царя в Царском Селе представляет государственную опасность и надо его переводить в Петропавловку. По свойствам своей молниеносности Керенский ринулся в Царское тогда же мгновенно, и всё хорошо уладил, все газеты посегодня это обсуждают, – а оказалось: никто из 12-й армии такого запроса и не посылал, кто-то высунул анонимку и спрятался. (Впрочем, «Известия» тут же напечатали будто бы резолюцию Металлического завода – и тоже Николая в Петропавловку!)