Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

ДОКУМЕНТЫ – 13

18 апреля

ГЕРМАНСКАЯ СТАВКА – БЕРНСКОМУ ВОЕННОМУ АТТАШЕ ФОН БИСМАРКУ

Его превосходительство генерал Людендорф указывает, что через Германию будут пропущены только такие русские, которые не враждебны нам.

18 апреля

АТТАШЕ ФОН БИСМАРК – ГЕНЕРАЛУ ЛЮДЕНДОРФУ

Только такие русские будут отправлены, которые действуют в пользу мира.

36

Милюков на пустых заседаниях правительства. – Требования окраин, начался развал страны. – Имперское наследие на плечах Милюкова. – Требуют ноту союзникам. – Милюков составляет. – Министры обсуждают и принимают. – «Первое мая» в Петрограде. – Поездка Милюкова по городу.

И вдруг в субботу, 15-го, по всему образованному Петрограду пополз слух, что Милюков – уходит из правительства! И настолько это было ошеломительно и невероятно, что ни одна газета не посмела подхватить. Но и настолько же всё-таки широко, что «Новое время», нащупывая свою новую роль при новом режиме, на другой день напечатала решительное опровержение. (С намекающей оговоркой, однако, что в ближайшее время Временное правительство обсудит вопрос о международных отношениях.)

Дожил Павел Николаевич! – «Новое время» его поддерживает…

И откуда ж это потянуло? Да от Керенского конечно. И от его мутных дружков Терещенко-Некрасова. Может быть, и от болтуна Владимира Львова. Вечером 13-го Милюков только угрозил, что подаст в отставку, – и уже утром 15-го болтает весь Петроград. И чего стоют эти министры? И чего стоит это всё правительство?

Да самой тяжёлой частью министерствования и было для Павла Николаевича – изнурительное сидение на ежедневных (а то ещё и ежевечерних) заседаниях Совета министров. Такую интересную достройку своего кабинета он вёл – создание экономического и правового департаментов (а никого в министерстве не сменял с постов, ценя заведенную традицию, и Нератов оставался главной работающей силой), важнейшие и осмысленные переговоры с послами, – нет, ото всего этого надо было отрываться, и приезжать сюда отсиживать часы и часы. (И кто серьёзно работал у себя в министерстве – все приезжали вот так же, через силу.) Да все они, кроме Милюкова, занимались политикой внутренней, а требовались в конце войны поворотливость и смысл – в политике внешней. Вовремя не заняв правильной позиции, вовремя не захватив, не оговорив своей национальной доли, – потом не наверстаешь и годами работы всей страны.

Как будто разрабатывали важные проекты, вот просидели весь субботний вечер и ночь, – разбирали, вникали, утверждали по пунктам – как будто три важнейших закона: о правилах муниципальных выборов, об организации милиции и устройстве полковых судов. Но те суды были вынужденной и глупой демагогической мерой, муниципальные выборы не обещали состояться раньше конца лета, только милиция, действительно, уже припекала, потому что грабежами и безчинствами трясло и столицу и страну. Но как могла справиться та милиция, если всё соединённое Временное правительство вот уже второй месяц только и умело по каждому случаю выпускать Воззвание – умоляющее, а то и почти слезливое? Захватывают типографии, силой закрывают издания? – пусть пострадавшие жалуются в суд. На заводах арестовывают уже не только русский, но и иностранный технический персонал? Воззвание. И под каждым же воззванием, настаивал мягкий князь, должен подписаться каждый министр. А Некрасов придумал: всем депутатам всех местных советов оплачивать время заседаний как работу. И по управлению почт и телеграфов – оклады «усиленные» и «особо усиленные» (а телеграммы доставляют отвратительно). За Некрасовым сразу Коновалов, Керенский, Щепкин – стали просить по 10 и по 25 миллионов на повышение окладов, единовременные пособия и разные добавки в своём ведомстве. И – все сразу получали. И уже – становилось неудобно перед подчинёнными тому министру, который не выпросил добавки для своих. Так что пришлось и Милюкову просить. (И дали.) Потом, начиная с Коновалова, да даже и Львова, началось соревнование – добавлять число товарищей министра, и всем жирный оклад. У царских было по два товарища, а тут стали конфигурировать по три, по четыре, и даже по пять. А в начале апреля пришлось обсуждать: что Государственная Дума за штурмом правительства не успела утвердить бюджет 1917 года. И – как теперь угадать его границы? Если по прошлогоднему, то далеко-далеко не помещаемся, и думать нечего.