Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 2

ЗОЛОТО НА НУЖДЫ НАРОДА. …У нас в России много золота, серебра и драгоценных камней, и нужно только прийти и спокойно взять эти драгоценности. Монастыри, церкви веками собирали обманом народные деньги с суеверных людей. Надо понять, что Богу золото и серебро не нужны, а народу нужны… В монастырях живут люди, не приносящие пользы ни отечеству, ни человечеству, в праздности и разврате. Пусть они придут к нам в окопы. И самые монастыри не приносят ли вред новому государственному строю?

Нет власти, аще не от… аще…
Сменяйся, милая, почаще.
Так, понемножечку, с подходу,
Глядь – перейдёшь ты вся к народу.

Демьян Бедный

142

Чернега присматривается к движению дел. – На совещании фронтовых делегатов продолжение диспута между Церетели и Зиновьевым. – Выступление эсера Сватикова.

Теперь вся Россия была в движении, а уж Терентий Чернега двигался и шибче многих: и само несло, выносило его наверх от самых первых дней – и он oт себя ещё не дремал, выценивал, куда оно идёт. За два месяца революции он и в батарее почти не живал: то по комитетам разным, то на съезде в Минске, то вот уже на съезде в Питере.

И ораторов он переслушал многих, и в беседах просто, и в зубоскальстве, и газеты читал, времени не жалел. И со своим метким опытным глазом, какой жилку единую различал в лошадиной ли поступи, в человечьем голосе, в базарной повадке, доглядел он, чего поди никто-никто и не видел: что переворачиваться – не кончилось, а только началось. Что ещё будет трясти, пластать и сыпаться, и не только что прежнего мы уже никогда не увидим, но и нынешнее – всё ходульное и рухнет в прах. Да по одному питерскому ералашу это было видать, до чего на каждом повороте захлюпалась столица, – а как же на России отзовётся? Да по одним министрам, хоть с трибуны их послушать, как они перед кучкой случайных солдат один за одним выстилаются, хоть вот заглянул в само военное министерство: ступал прапорщик гулко с красным клочком на груди – и перед ним генералы изгибались готовно. А и в вождях Совета – в этом Соколове, Скобелеве, Церетели – тоже становой жилы не было.

И приходилось признать, что за самое-то живьё людей цепляли большевики: войну – долой сейчас! и землю – давай сейчас! Здорово чешут! И хотя тут же и брехали закрайне, – а твёрже их не выглядывалось релки на болоте. Лопухи звонили в газетах: «Если мы свято и честно умирали на своём посту за старую смрадную Россию – то с какой радостью мы отдадим жизнь за новую!» – да мать же вашу за ногу, что вы разумеете в жизни и в солдате?.. Большевики предлагали товар куда ближе к жизни. Хватка у них была – самая забористая.

А Чернега – поле перекати, без семьи, без дома, да и в офицерстве случайный: звёздочка эта хоть и лестна была, но она Чернегу не переменила и белой костью не сделала. Пока война – недурно со звёздочкой, а отпанет война – так заберите её, не жалко. Когда всё и дальше будет вот так перепластываться и меняться – так надо ноге опору потвёрже.

И – присматривался Чернега к этим большевикам, вот и к этому Зиновьеву – хотя и шпынь же, и студень жидкий, еле одёжкой сдержан.

Сегодня в Белом зале опять они с Церетелей состязались перед военными делегатами, только сиди посматривай.

Вопрос такой: кому должна принадлежать власть и как относиться к Временному правительству.

Зиновьев сегодня развязней вчерашнего, трибуну освоил, двумя ладонями опёрся, локти вывернул и квакает:

– Гучков и Милюков боялись революции и искали соглашения с царём, чтобы сохранить монархию. Поэтому к Временному правительству нельзя отнестись с доверием: они представляют класс капиталистов и помещиков. И всё это они жульничают, будто отказались от аннексий: раз остаются в силе тайные договора – значит, продолжают политику аннексий. Нет, нельзя оставить правительство в нынешнем виде, но и коалиционное не спасёт, – а передать всю власть Советам, и мир поверит им скорей.

С чего это он им поверит? Не-е, Совету тоже не стоять, хлипки и они, как вот Церетели на журавлиных ногах. Вежливо, не торопится (а торопиться – надо! время в спину пружит!):