Красное колесо. Узел I. Август Четырнадцатого

Через неделю после кончины выехали. Казаки и стрелки, чередуясь, донесли гроб от ливадийской церкви до ялтинской пристани. Под андреевским флагом повезли покойного императора вдоль крымских берегов. В Севастополе вся эскадра стояла выстроенная в одну линию. Траурный поезд двинулся на север. На крупных станциях служили панихиды. Утешение и поддержка – присутствие неналюбной красавицы в поезде. Сидел с ней целыми днями.

(По-английски: Что любовь соединит – ничто не разъединит. Скоро стану твоей единственной жёнушкой).

Через Москву до Кремля гроб везли колесницею и у десяти церквей останавливались для литий. И – первый шаг прямо вместо отца: в Георгиевском зале надо было сказать несколько слов собравшимся сословиям. С утра волновался, ужасные эмоции! – но, слава Богу, сошло благополучно.

В Петербурге шествие с гробом от вокзала до Петропавловской крепости продолжаюсь 4 часа. Панихида в крепости при захоронении. И снова панихида вечерняя. И новые, новые панихиды день за днём, в присутствии иностранных депутаций и принцев. Уже у всех надорвалась душа, исплакались глаза. И с каждой панихидой всё ясней ощущал Николай неотвратимое налегшее бремя. Пришлось принимать полный состав Государственного Совета – и опять говорить (Победоносцев приготовил речь и наставлял). Свиту принимать – и опять говорить. И читать министерские доклады, и выслушивать первые устные. И с каждым членом иностранных депутаций о чём-то изыскивать разговаривать. И сербский король, и румынский король отнимали немногие свободные минуты, когда бы видеться с Аликс. Всё – урывками, скучно так, поскорей бы жениться – тогда конец прощаниям. И – снова архиерейская служба с отпеванием, на двадцатый день – снова панихида в крепости, и молились на могиле. Двое принцев уехало, скорей бы вынесло прочь и остальных. Принимал разных иностранцев, с письмами и без писем. Отвечать приходилось на всякую всячину, совсем терялся, с толку сбивался, на душе камень, чуть не расплакался от обиды, давая обед всем заезжим принцам в концертной зале Зимнего. Всё больше шло министерских докладов. Принял весь Сенат в полном составе в бальной зале. Принимал серию генерал-губернаторов. Губернаторов. Серию командующих войсками. Атаманов казачьих войск. Массу депутаций со всей России, по 500 человек разом в Николаевском зале. День отдыха – когда нет приёмов и докладов или читать приносили мало, и можно было чудно погулять, посидеть с Аликс. При таких тяжёлых обстоятельствах странно думать о собственной женитьбе: будто о чужой. Чересчур тесно было бы поместиться вдвоём в четырёх прежних комнатах Николая – и ездили с Аликс выбирать ковры и занавеси для двух новых комнат.

Наконец, о великий день, из большой церкви Зимнего вышел женатым человеком, – и поехали с Аликс в карете с русской упряжью в Казанский собор мимо выстроенных по Невскому войск. (В день свадьбы распорядился удалить всю полицейскую охрану молодых). Затем – рассматривались свадебные подарки ото всей семьи и отвечались новые телеграммы, уже свадебные. Невообразимо был счастлив с Аликс, просто не было сил расстаться друг с другом, всё бы время проводил исключительно с ней, – но отнимали занятия. Чтобы скрыться от министерских докладов – на неделю уехали в Царское и там невыразимо приятно жили, никого не видя и день, и ночь, и без нужды читать бумаги. Беспредельное блаженство. Большего и лучшего счастья человек на этой земле не вправе желать.

(По-английски: Не могу достаточно благодарить Бога за моего Бесценного! Покрываю поцелуями дорогое твоё лицо. Если твоя маленькая жёнушка невольно огорчала тебя, душка, прости ей!)

Гуляли по парку, катались на дрожках, на санках, посещали цейлонского слона. Играли в четыре руки на фортепьяно, рисовали, рассматривали альбомы, вычитывали смешные стихи из старых модных журналов. Не описать словами, что за блаженство жить вдвоём с нежно любимой женой в таком хорошем месте, как Царское. (Да он и родился тут).