Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2

А в Кронштадте? Там продолжается как бы непрерывный мятеж. Не только подрывают комиссара Временного правительства, но и авторитет Совета.

Кто это там баламутит? (На большевиков.)

Командировать и туда!

Да во все воинские части, ко всем воинским властям надо постепенно посылать своих комиссаров, так чтобы везде было око и зуб Исполнительного Комитета.

Да как мы можем работать, когда у нас Военная комиссия – не своя, не доверенная? Надо менять её состав: выводить оттуда офицеров-реакционеров, а вводить офицеров-республиканцев, вот образовавшихся. Да и просто солдат.

Но подпирал вопрос о представительстве в Исполнительном Комитете некоторых социалистических групп. Это вопрос был конфликтный, чреватый обидами, его надо было деликатно разобрать. Каждая малейшая группировка, возникающая или пробуждённая, хотела иметь своих представителей в Исполнительном Комитете. Но и Комитет не может дальше раздуваться, всем подряд дать согласие невозможно. Но в некоторых случаях неполитично отказать. Выслушивали претензии, повели прения. Большевики напирали дать по одному месту латышской и польско-литовской социал-демократии. (А от них Стучка и Козловский, оба большевики.) Разгадали манёвр, держались: в Петрограде, при чём тут польско-литовская? Вот добавили ещё одно место народным социалистам. И дали по одному совещательному голосу сионистам-социалистам, и социалистам-территориалистам Поалей-Цион. Еврейским же социалистам-серповцам, после долгих прений, отказали даже и в совещательном голосе. Не нашлось защитников у анархистов, и анархистов-коммунистов, – и этим группам тоже отказали.

Нервный Гиммер, подрагивая кадычком, требовал обсудить предварительный проект обращения к международному пролетариату. Но это обещало затянуться, и сложно, уже охотников не было, зевали. На завтра.

А ещё вопросы финансовые, и докладывал о них заунывный Брамсон. Но слушали его с оживлением.

Во-первых, известно, что комитет Веры Фигнер очень успешно собирает деньги на помощь вернувшимся политическим заключённым, жертвуют многие богачи, собралось уже полмиллиона рублей. И странно было бы, чтобы такая колоссальная сумма находилась бы в руках частного комитета, а не под руководством Исполнительного Комитета.

Надо предпринять шаги. Поручили.

Во-вторых: надо подумать, товарищи, и о членах Исполнительного Комитета. Ведь многие из нас покинули всякие занятия, свою основную работу, и целыми днями сидят здесь. Стало быть они – мы все – должны состоять в штате и получать содержание, это естественно и законно. А кроме того у Исполнительного Комитета уже немалый подсобный штат-секретарей, машинисток, экспедиторов, и по комиссиям, – и что-то же надо всем кушать?

Возникло некоторое разномыслие. Одни считали, что Временное правительство должно принять Совет депутатов в постоянный государственный штат. Другие возражали, что, по диким буржуазным представлениям, Совет рабочих депутатов является учреждением частным и не может содержаться государством.

– Но в таком случае затребовать от него ассигнования в качестве ссуды?

– Ссуды? – пискливо хохотал маленький ртутный Кротовский. – Неужели мы должны им отдавать? Мы их держим в руках, мы им диктуем условия – и мы у них берём ссуду? Что за чепуха? Только безвозвратно!

Его поддержали: ссуда – это нехорошо, это внесло бы подчинённый элемент в наши отношения с правительством.

Постановили: затребовать от Временного правительства безвозмездно на содержание Совета рабочих депутатов – сколько?

Кто-то предложил 200 тысяч – над ним только рассмеялись.

Тогда 500 тысяч?

Капелинский вкрадчиво предложил: не меньше миллиона.

Что миллион? На сколько может хватить миллиона?

Шехтер предложил: два миллиона.

Подумали, переглянулись – вроде как ещё мало?

Сформировалось: пять миллионов!

Но Нахамкис, вовсе не садясь, у него привычка появилась такая – при его здоровом росте ещё стоять за чьей-нибудь спиной, как гора, отвесил спокойно, густо:

– Десять миллионов.

Все даже ошелоумили от такой цифры, даже и непонятно, зачем столько.

– Вы не представляете размаха нашей будущей работы, – одной рукой крупно развернул Нахамкис.

А… что… может быть? Зачем – это прояснится со временем. А Временное правительство пока держится очень любезно.

Хорошо: десять миллионов!

Записали.

А вот ещё благоприятное обстоятельство: сообщают, что в Ораниенбауме нашими людьми взято под охрану много золота, серебра и прочих драгоценностей. Так вот и отлично. Довести до сведения Временного правительства: можем передать им это золото, но только по получении требуемых ассигнований.

470

Теперь на ужин приходили как с боёв – ещё распалённые, не отговорившись. А после боя мужчины бывают всегда особенно голодны. Да ещё сколько их каждый день привалит! Уже по опыту предыдущих дней Сусанна велела кухарке готовить втрое, и горничная в кружевной накрахмаленной наколке еле справлялась носить к столу.