Красное колесо. Узлы V - XX. На обрыве повествования

Керенский в Зимнем ошеломлен, узнав от Авксентьева, какая резолюция принята в предпарламенте: так ведь это выражение недоверия? тогда не могу давить мятежа, формируйте правительство сами. – К 11 часам вечера приезжают уговаривать его Дан и Гоц: Это недоразумение, неудачная редакция, тут нет недоверия. Долго уламывают его не оставить Россию без власти в такой грозный момент. Дан предлагает правительству: немедленно отпечатать афишами и ночью расклеить по городу (опыт Хабалова) обещания ВП о мире и земле, и тотчас наступит в массах перелом, большевики будут вынуждены подчиниться, завтра же распустят свой ВРК. А меры к подавлению восстания, но без политического фундамента, только раздражают массы. – Ночью Керенский вызывает к себе делегацию вождей Союза казачьих войск: ведь в Петрограде три полных казачьих полка, и они могут легко подавить восстание. Но казаки не видят ручательства, что не прольют кровь опять зря, как в июле, их тогдашние жертвы остались не отплачены, матросы и пулеметчики отпущены безнаказанно; подавят, а их потом объявят контрреволюционерами? а за что обвинен Каледин? а почему был запрещен крестный ход? Отдалось Керенскому: казаки в Петрограде останутся нейтральны. – Последняя надежда: телеграммой вызвать из тылов СФ 3-й конный корпус, бывший крымовский, теперь красновский. – Еще позже ночью Керенский в штабе ПВО. Нет надежных частей; даже юнкера сильно стеснены в действиях, как например павловцы враждебностью соседних Гренадерского и химического б-нов; не решаются выступить. – Самокатчики перешли в нейтралитет, половина броневиков на стороне ВРК, другая нейтральна. Ниоткуда не идут подкрепления. – Да и офицеры штаба ПВО косятся на Керенского: ведь губит все. (А он заподозрил их, что они не верно служат ему, связаны с контрреволюцией.)

К вечеру в Смольном – закрытое заседание ЦК большевиков (без Ленина и Зиновьева, которые все в прятках). – Потом в большом белоколонном зале заседание ПСРСД с приехавшими делегатами завтрашнего съезда Советов (470, из них 335 за большевиков, да еще сколько-то своих „крестьянских” делегатов, хотя ИК СКрД запретил собирать их прежде времени, но торопили левые эсеры). И перед ними не сорвать прежде времени маски обороны, не смутить и самих большевиков. – Речь Троцкого: Наше положение прекрасно; ВП собралось дезертировать в Москву, обрекая Петроград на сдачу немцам; все войска на нашей стороне; правительство бессильно, и мы его не боимся; мы обороняемся, это не восстание, но у нас пулеметы расставлены на крышах; мы готовим твердую почву для съезда Советов, и он будет истинным голосом страны. ВП ждет взмаха исторической метлы, чтоб уступить место народной власти; а если в оставшийся срок жизни, в 24-48-72 часа, оно попытается вонзить нож в спину революции, то мы ответим на железо сталью. – Все из ВРК разогнаны по городу с заданиями. В опустевшем штабе Троцкий да Каменев. Обморок Троцкого. – Наконец и загримированный Ленин прибыл в Смольный с конспиративной квартиры.

После полуночи на 25 октября в актовом зале Смольного открывается объединенный ЦИК СРСД и ИК СКрД (в зал набились и делегаты съезда и солдаты из обороны Смольного). Дан (теперь лидер ЦИК, заменивший Церетели) читает резолюцию предпарламента, обещает скорые меры правительства с миром и землей, почти умоляет не восставать, чтоб не вызвать торжество черной сотни: Контрреволюция сметет все социалистические партии; массы индифферентны и охотнее читают правые газеты, чем наши; голод задушит Петроград, и массы немедленно свергнут большевиков; управлять нашим государством сейчас – каторжная задача; ЦИК будет стоять посреди враждующих сторон и только через его труп они скрестятся. – Уже вторая половина ночи, и Троцкий разрешает себе далее не скрываться: Да, мы идем на штурм, со штыком революции, и наши враги сразу капитулируют. И если вы, делегаты съезда, не дрогнете, то займете место хозяина русской земли, и гражданской войны не будет. – И во главе с Троцким большевики из ЦИК демонстративно покидают заседание.