Красное море под красным небом

— За ваше здоровье и удачу, — сказал Роданов, поднимая чашку. — Пусть ваши враги будут не вооружены, а эль не разбавлен.

— Глупых купцов и попутного ветра, чтобы их догнать, — ответила Замира, поднимая одну из винных бутылок Роданова.

— Хорошая была добыча?

— Трюмы полны и готовы лопнуть, — сказала Дракаста. — А еще мы захватили небольшой бриг, футов на девяносто. Он уже должен прийти.

— «Красный вестник».

— Откуда ты…

— Вчера пришел Строцци. Говорит, встретил бриг на худых парусах и уже готов был напасть на него, да увидел твою призовую команду; матросы махали ему. Это было шестьюдесятью милями севернее Купеческих Ворот, сразу за Горящими Просторами. Сейчас он уже, пожалуй, проходит Торговые Ворота.

— В таком случае попутного им ветра. Мы пришли через Гостиный.

— Нехорошо. — Впервые за весь вечер Роданов перестал улыбаться. — В последнее время я слышал странные рассказы о Гостином. Его превосходительство Толстый Ублюдок…

— Скупщик, — прошептал Конар Локки.

— …месяц назад отправил люггер и говорит, что тот затонул в бурю. Но от надежных людей я слышал, что он так и не вышел из Гостиного.

— Мне казалось, скорость важнее всего, — ответила Дракаста, — но в следующий раз я поплыву через Ворота, даже если на это потребуется неделя. Можешь передать всем.

— Я бы тоже так посоветовал. Кстати о совете. Я слышал, ты на завтра созываешь совет капитанов.

— Нас в городе пятеро. У меня… любопытное дело, связанное с Тал-Верраром. Нужна закрытая встреча.

— Капитан и старший помощник, — сказал Роданов. — Хорошо. Завтра передам Строцци и Колвард. Полагаю, Рене уже знает?

— Да.

— Наверно, она не сможет говорить.

— Ей и не понадобится, — сказала Дракаста. — Говорить буду я.

— Да будет так, — сказал Роданов. — «Давайте говорить руками, чтобы губы наши читались, как написанные нами книги, и отыщем место, где только боги и крысы могут услышать наши слова».

Локки посмотрел на Роданова; это Лукарно, из…

— «Свадьба убийц», — сказала Дельмастро.

— Да, легко, — с улыбкой ответил Роданов. — Ничего более трудного не пришло на ум.

— Какой странный интерес к театру бывает у моряков с Медного моря, — сказал Жеан. — Я знал, что Эзри любит…

— Я цитировал Лукарно только для нее, — заметил Роданов. — Сам я терпеть не могу этого ублюдка. Слащавые чувства, упоение собой и столько шуток насчет койки, что даже расфуфыренным болванам времен Теринского Трона делалось неловко. А тем временем контрмаги и мои предки кидали кости, чтобы узнать, кто первым сожжет империю.

— Нам с Джеромом обоим очень нравится Лукарно, — сказала Дельмастро.

— Это вы ничего лучше не читали, — сказал Роданов. — Ведь тупицы держат пьесы ранних теринских поэтов в сейфах, зато малейшие капельки рвоты Лукарно восхваляют все, у кого есть деньги на писцов и переплетчиков. Его пьесы не хранят, их ставят… А вот Меркаллор Ментеццо…

— Меркаллор Ментеццо хорош, — вмешался Жеан. — У него прекрасный стих, но он пользуется хором, как костылями, и в конце у него всегда появляются боги и решают все проблемы…

— Ментеццо и его современники создали теринскую драму по модели Эспадри, — продолжал Роданов, — они оживили скучные храмовые ритуалы, внесли в них политические темы. Ограничения в композиции их пьес простительны; напротив, Лукарно опирался на весь их труд, а что добавил? Только безвкусную мелодраму…

— Что бы он ни добавил, этого хватило, чтобы четыреста лет спустя после уничтожения Терим Пела Лукарно оставался единственным драматургом из тех, что пользовались официальным покровительством Талатри, чьи пьесы сохранились в полном объеме и до сих пор постоянно переиздаются…

— Ссылка на невзыскательных зрителей не равноценна глубокому философскому анализу произведений, о которых идет речь. Люцерна Никорская в своих работах писала…

— Прошу у всех прощения, — сказал Большой Конар, — но разве вежливо беседовать о том, в чем больше никто ни черта не понимает?

— Вынуждена признать, что Конар прав, — сказала Дракаста. — Не пойму, то ли вы двое готовы схватиться на саблях, то ли основываете новый культ.

— Откуда ты такой взялся? — Роданов не сводил взгляда с Жеана. — У меня уже много лет не было возможности поговорить об этом.

— Необычное детство, — ответил Жеан. — А у вас?

— Тщеславные юношеские стремления… гм… привели к тому, что Теринскому коллегиуму понадобился преподаватель словесности и риторики по имени Роданов.

— А что было дальше?

— Что? Некий профессор риторики нашел надежный способ использовать Зал Великолепных Отражений как букмекерскую контору. Бои гладиаторов, студенческие лодочные гонки — все в таком роде. Своих студентов он использовал как посыльных, а поскольку на выигрыш он всем покупал пиво, это сделало его нашим героем. Конечно, когда ему пришлось бежать из города, всех остальных ждали кнуты и цепи, вот я и записался матросом на купеческий галеон.

— Когда это было? — неожиданно перебил Локки.

— Когда… когда боги еще были молоды. Должно быть, лет двадцать пять назад.

— А этого профессора риторики… его случайно звали не Барсави? Венкарло Барсави?

— А вы откуда знаете?