Красное на белом

— Но что ты намерен делать дальше?

— Не знаю. Ты не передумала мне помогать? Это опасное дело и тебе стоит держаться от него подальше. Хотя я сомневаюсь, что Сергей мог причинить тебе вред. Скорее всего, дело шло о банальном запугивании и не более того. Он не способен убить или нанести телесные повреждения девушке, да еще такой красивой как ты.

— Ты думаешь? Я тоже, хоть мало его знаю, отношусь к нему с симпатией, но в тот момент я испугалась на шутку. Но самое странное это письмо, о котором ты мне рассказал. Его написала твоя девушка Алена?

Андрей немного помолчал.

— Почерк был ее, — ответил он. — Но понятно, что сама Алена написать это письмо не могла. Не могла и её мать, ибо она, как выяснилось, живет в Турции уже в течение долгого времени.

— А кто тебе это сказал? — спросила девушка.

— Это я выяснил из нескольких источников. И эта информация, похоже, абсолютно достоверна. Но меня волнует сейчас другое. Жанна, на которую я так рассчитывал, тоже каким то боком стоит рядом со всеми этими событиями. Зачем она напугала тебя, и заставила меня волноваться?

— Но может, она действительно хотела помочь?

— Я думал об этом, — ответил Андрей. — Но почему она тогда ничего не сказала мне об этом? Я ведь после твоего исчезновения сразу же связался с ней по Интернету. А она, оказывается, не просто знала об этом, но сама принимала в этом участие.

— Может тебе пойти к ней и обо всем расспросить?

— А что это даст? Даже если она виновата, то отопрется от всего и повернет дело так, что все делается ради меня. Нет. Я пойду другим путем.

— Не ты, а мы. Я хочу быть с тобой на этом пути.

— Ты, правда, этого хочешь? — Андрей взял Лену за руки.

— Я хочу быть с тобой, — она приблизила свои губы к его губам…

Год 1730-й.

….Монах появился рядом с Андреем, и он сразу узнал его, хотя на нем была уже не старая ряса, а довольно приличные камзол серого цвета и кафтан. Старая треуголка была сдвинута на затылок.

— Ан ты не узнал меня, Данило? — спросил монах.

Андрей опешил. Вокруг по улице сновали незнакомые люди. Это был Санкт-Петербург XVIII века! Он еще раз внимательно посмотрел по сторонам и убедился, что люди вокруг одеты совсем не так, как он привык. Мелькали зеленые Преображенские мундиры, синие Семеновские, длинные платья, шляпки с плюмажами, треуголки, плащи, шпаги. Чинно прокатила мимо карета с гербами на дверках. Проскакал на горячем черном жеребце офицер лейб-гвардии конного полка.

— Ты оглох, Данило? — монах хлопнул его по плечу и вывел из ступора.

— Я знаю тебя. Ты Иван Селезень, — одеревеневшими губами произнес Андрей.

— Еще бы тебе не знать меня, Данило. Никак не ожидал тебя здесь увидеть.

— Не ожидал….

— Еще бы тебе ожидать Ты сам всадил в меня кинжал, и думал, что отправил меня к праотцам? Так? Но не дрожи. Сейчас тебе за сие платить не придется. Как ты оказался в столице?

— А ты, Иван? Как ты здесь? — спросил Андрей.

Он все еще не мог понять, что же происходит с ним. Он был человеком из 21-го века. Но здесь он Данило. Однако его память сейчас — была памятью Андрея.

— Ты по прежнему любишь шутить, Данило? Осторожничаешь? И то дело. Кому охота попасть в Тайную канцелярию к генералу Андрею Ушакову. На дыбе кто хочешь запоет соловьем.

В этот момент Андрей увидел, что рядом с ним стоят двое крепких молодцов. Монах поднял руку, и к ним подъехала старая коляска.

— А теперь ты поедешь с нами, дружочек. Он ждет нас.

— Поеду куда? Кто это он? Что это значит? — Андрей рванулся, но руки парней сжали его железными тисками.

Его запихали в коляску и Селезень сел рядом. Парни вскочили на запятки.

— Гони!

И лошади рванули с места…

— В Петербурге теперь царского двора нет, и стало много спокойнее. Тайная канцелярия здесь не больно злобствует.

— Куда вы меня везете? — спросил Андрей.

— В один дом на Мойке, где нас давно заждались. Да ты не переживай, Данило. Я ведь сюда приехал по важному делу и обет свой нарушил ради него. Я ведь свою рясу божился до скончания века носить. Но, господь милостив, авось простит.

— Зачем я вам нужен?

— Дело важное и тайное. Угодное для блага отечества нашего. Ты ведь многое знаешь, ибо подслушивать мастак. Не говорил ли я тебе в старые то времена, когда ты еще вьюношем был, что совать нос в чужие дела не безопасно? Приказ то светлейшего князя ты выполнил.

— А что мне оставалось?

— За то тебя не корю, Данило, — сказал Селезень. — Я тому поручику предлагал судьбину свою изменить и ежели бы он тогда остался в монастыре, то был бы жив и бес жадности не обуял бы его. Я ведь видел блеск его глаз, при виде груды золота.

— Поручик в болоте утоп.

— И то мне ведомо. Черный Омут поглотил его. И я тогда вам клад унести позволил. Ибо знаю, что тако лучше будет. Но ты не токмо, клад прятал. И не токмо про собственность князя Меншикова думал. Ты про себя думал. Ты много приказов тайных сполнил и многие людишки через тебя жизни лишились.

— Но это здесь при чем? — Андрей абсолютно не понимал, о чем говорит монах. Он помнил лишь про поручика и золото.

— А при том, что знаешь ты, где клад меншиковский. И если я скажу об этом Кавашнину, то сколь тебе жить останется?