Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем

В 1864 году Николай Телешов запатентовал во Франции и Англии проекты пассажирского самолёта и махолёта, несколько позже разработал проект реактивного аэроплана. В те же годы Александр Лодыгин, создатель лампы накаливания, придумал «электролёт», а Сергей Микунин спроектировал птицеподобный «орнитоптер».

Немецкий инженер Отто Лилиенталь первым построил планёр, научился на нём летать и в 1896 году разбился насмерть. В 1893 году Хайрем Ма́ксим – человек и пулемёт, знаменитое оружие которого в русском обиходе стало «макси́мом», – испытывал «мультиплан» с четырьмя плоскостями одна над другой.

Изобретателями самолёта называют американцев, владельцев велосипедной мастерской братьев Орвилла и Уилбера Райтов, совершивших в конце 1903 года 12 и 59-секундный полёты.

Но, например, конструктор Игорь Сикорский отстаивал приоритет французского инженера Адера, в 1890 году испытавшего аппарат с крыльями, похожими на птичьи: «Это, видимо, был первый полёт человека на аппарате тяжелее воздуха».

В России говорят о приоритете Александра Можайского – флотского офицера, пробовавшего поднять свой аппарат в 1882 году.

Когда Можайский учился в Морском кадетском корпусе, его директором был прославленный Крузенштерн – первый русский моряк, обошедший вокруг света. В 1853–1855 годах лейтенант Можайский принял участие в дальневосточном походе фрегата «Диана», сменившего одряхлевшую «Палладу», на которой адмирал Путятин отправился устанавливать торговые связи с Японией. Когда много позже Можайский сам преподавал в кадетском корпусе, среди его курсантов был фельдфебель, иначе говоря – старшина курса Алексей Крылов, будущий кораблестроитель, академик, Герой Социалистического Труда.

Подробностей об испытании самолёта Можайского мало. Был ли это полёт или подскок, когда именно проходили испытания, как в точности выглядел самолёт – непонятно. Известно, что в 1881 году капитан 1-го ранга Можайский получил в Департаменте торговли и мануфактур «привилегию» – авторское свидетельство на «воздухоплавательный снаряд», состоявший из корпуса, одной пары крыльев, оперения, шасси, органов управления и парового двигателя, работавшего на керосине.

В случае Можайского к бесстрастной истории примешивается политика. Его подняли на щит в период борьбы с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом 1948–1953 годов, в ту пору, с которой связано ироническое выражение «Россия – родина слонов». Тогда советские историки находили отечественные корни едва ли не у всех открытий и изобретений: если самолёт – то не Райты, а Можайский, если лампочка – то не Эдисон, а Лодыгин с Яблочковым, если радио – то не Маркони, а Попов, велосипед – Артамонов, паровоз – Черепанов, парашют – Котельников, а всё остальное если не воплотил, то придумал Ломоносов. В те же годы голкиперов с хавбеками и форвардами заменили на вратарей, полузащитников и нападающих; «мотор» – на «двигатель». Семёна Корсакова (1787–1853), изобретателя механических протокомпьютеров и пионера применения перфокарт, не объявили отцом кибернетики, похоже, только потому, что в 1952 году её в СССР заклеймили званием «лженауки». Несмотря на эту риторику, электроника в те годы развивалась достаточно бурно: в 1948 году постановлением Совмина СССР был создан Институт точной механики и вычислительной техники, тогда же появилось профильное Специальное конструкторское бюро № 245, а Патентное бюро зарегистрировало изобретение Баширом Рамеевым и Исааком Бруком цифровой электронной вычислительной машины. Уже в 1955 году кибернетику фактически реабилитировали, но и борьбу с низкопоклонством к тому времени свернули. Потому, видимо, имя Корсакова и не стало широко известным.

Неудивительно, что в фильме 1950 года «Жуковский» Дмитрия Васильева и Всеволода Пудовкина показан полёт – и впечатляющий! – самолёта Можайского. Когда кино-Жуковскому сообщают об удачах братьев Райт, он с улыбкой отмахивается: «Можайский сделал это на двадцать один год раньше и с гораздо бо́льшим успехом!» В том, что из начинания Можайского ничего не выросло, были виноваты, понятно, царские бюрократы из военного ведомства и вездесущие немцы. Виктор Крылов в биографии Можайского 1951 года писал: «Те, кому была чужда национальная гордость, кто охотно отдавал русское первенство в важнейших открытиях и изобретениях иностранцам, старались сделать всё, что только могли, чтобы заставить забыть о Можайском и его делах… По праву Александр Фёдорович Можайский должен быть назван основоположником самолётостроения, родоначальником самобытной, национальной русской школы самолётостроения». Впрочем, при всём уважении, едва ли здесь можно настаивать на самобытности. Идеи носятся в воздухе, открытия нередко делаются независимо друг от друга и почти одновременно. Авиация – не поэзия, многое в ней происходит параллельно, да и конструкторы внимательнейшим образом следят друг за другом.

Можайский был практик. Рядом с ним работали великие теоретики.