Красное платье

Дело в том, что друзья и родные путешественника, те, кто остался дома, отлично знают о чувствах, которые он испытывает. Они искренне сопереживают ему, но прекрасно понимают, что ничем не могут помочь: им остаётся только ждать, а всё остальное в руках Провидения. И ещё… ещё они знают, что из путешествия к ним вернётся (если вернётся) совсем другой человек, и он будет не слишком похож на того, которого они проводили. Скорее, совсем не похож. Но они всё равно ждут.

Всё это вместе и есть «солдада». Мост между тем, кто доверился ненадёжному тёмному морю, и теми, кто остался дома. Мост между людьми, которые расстались навсегда – чем бы ни закончилось путешествие. Самая светлая и самая сокрушительная разновидность тоски»…

Он заглянул ей в глаза.

– Как хорошо, как прекрасно, не знать, что мы уже расстались, с теми, с кем еще не расстались!

Мэй смотрела на него, смотрела.

– Давайте обедать! – Сказал Океанос, обращаясь ко всем сразу.

Он улыбнулся, мужчина в белой сорочке и жилете – на этот раз уголь и серебро.

Мэй рассеяно подумала, сколько их у него, этих элегантных и стильных жилетов???

Палома стоящая рядом с ней, вдохнула, и в этом вздохе прозвучало восхищение и очарование.

Мэй посмотрела на нее, она, что не дышала?!

– Ты едешь завтра в Рим? – Спросила Сильвия, Океаноса.

– Да, с утра.

– Я с тобой!

Девушка улыбнулась ему.

Мэй почувствовала… легкую пустоту в груди. Удивилась, смутилась. Что это? Тоска? Она, что… не хочет, чтобы он уезжал?!

Мэй испугалась, и растерялась.

– Папа, ты уедешь на несколько дней? – Спросил отца, Томазо.

– Пока не знаю, малыш.

Мэй попробовала «Мясо в шоколаде»…

– Это блюдо дословно называется «Говядина в шоколадном моле», – Сказал ей Океанос.

«Моле» это пряные (и острые) соусы в мексиканской кухне.

– Вы умеете готовить? – Спросила его, она.

– Умею и люблю, – Весело сказал ей он.

Готовить как жить – многие умеют, но не любят! А я и умею и люблю!

Океанос заглянул ей в глаза.

– Говорят, самая искренняя любовь, это любовь к еде…

Мэй улыбнулась, ей это понравилось.

– Папа ты приготовишь мне блинчики перед тем как уедешь в часть?

Они посмотрели на мальчика.

– Обязательно. – Улыбнулся ему Океанос.

Томазо заулыбался, довольный.

– Спасибо, папа!

– В часть? – Спросила Мэй, Океаноса.

Вы военный?

– Я служу в специальном подразделении карабинеров – в военной полиции. Я военный юрист и переводчик.

Она, конечно же, удивилась.

– Извините меня, Океанос, но… сколько вам лет?

– Мне 33 года, в июле будет 34.

Позже, оставшись одна, Мэй думала об Океаносе и Томазо.

Когда все пообедали, она помогла Паломе убрать со стола – она посмотрела на нее с удивлением, граничащим с изумлением, красавица брюнетка.

– Завтра я уйду на Милонгу, вы накормите Cenizas?

Мэй не поняла ее.

– Ах, – Рассмеялась молодая женщина. – Это кот Океаноса – Пепел.

Они вошли в кухню.

– Он сказал мне, что подобрал его на улице, но это прозвучало так, словно это кот подобрал его.

Мэй улыбнулась.

– Когда вы увидите рыже-белого кота, у которого одно ухо стоит, а другое упало, это Пепел!

Кухня была большой, простой и красивой.

– У него недовольный вид, и он мяукает так хрипло, словно с похмелья! – Продолжала Палома.

Мэй засмеялась.

– У него уличный характер, это уже не изменишь, с ним не стоит расслабляться, он может цапнуть.

Они поставили посуду в мойку.

– Он был так добр ко мне, что я подумала, что он ненормальный…

Палома посмотрела на нее, ей в глаза.

– Вы когда-нибудь встречали такого человека?

Мэй вспомнила Астона и его порядочность.

Она вдруг поняла, почему не могла никого полюбить их было не за что любить!

Говорят, если любишь за что-то, то, это уже не любовь. Но она так не думает. Если ты любишь мужчину, и не знаешь за что, это… не любовь, скажем так.

– Встречала. – Сказала Мэй, Паломе.

– Вы так говорите, словно понимаете свое счастье…

– Я понимаю!

Палома посмотрела на нее с нежностью.

– И от этого понимания еще больнее, не так ли!?

– Дамы…

В кухню вошел Океанос.

– Знаю, что вы тут говорите обо мне, но я так хочу кофе…

Он лукаво заулыбался.

– Мы говорили о Cenizas.

Палома тоже заулыбалась.

– Кстати, расскажи Мэй, почему ты так назвал его.

Мэй улыбнулась.

– Я поклонник Шейлы Дуркал…

Смущение в его улыбке.

– Она обиделась на него за то, что он забыл ее, а он вернулся… Когда я слушаю Шейлу, я понимаю, как не нужно поступать с девушками.

Мэй засмеялась.

– Я встречался с одной девушкой, – Шутливо продолжил Океанос. – Мы расстались в день Космонавтики. И когда меня спрашивали, почему мы расстались, я отвечал, она улетела на свою планету!

Палома расхохоталась.

– У тебя есть чувство юмора!

Мэй тоже смеялась. Она вдруг поняла, что стала смеяться. Это произошло само собой…

Она подумала, я рядом с людьми, которые что-то потеряли в своей жизни, но не потеряли себя, они живут, любят, смеются.

Она вспомнила «Папа ты приготовишь мне блинчики перед тем как уедешь в часть?

– Обязательно».

Жизнь продолжается в простых вещах – в том, чтобы встать с птицами, и приготовить ребенку блинчики, в том, чтобы есть их вместе.

– Хотите кофе, Мэй? – Спросил ее Океанос.

– Хочу.