Красное самоубийство

Самойлов также проницательно замечает, что Сталин «окончательно сводил к фразеологии идею интернационализма» по отношению ко всем восточноевропейским странам, которые он, по сговору с западными союзниками, подминал под себя. Сталин рассматривал их не столько как военную добычу, сколько как плацдарм для дальнейшего продвижения в Европу. Теперь ему не нужны были романтические песни на тему «Гренада моя…» В конце Второй мировой войны не было в мире такой могучей, прямо-таки гигантской силы, какой являлась наша Красная Армия, ее никто не смог бы остановить на европейском континенте. Сталин был уверен, что наконец-то пришел его час! Потому западные руководители и поспешили сообщить ему, что уже имеют на руках атомную бомбу. Нашему будущему Чингисхану снова не повезло. Гитлер сорвал его планы в 1941 году, а Рузвельт и Черчилль – в 1945-м. В своих воспоминаниях Самойлов пишет:

...

«Наша армия в конце Берлинского сражения если не понимала, то ощущала возможность варианта дальнейшего похода на Европу – война с нынешними союзниками не казалась невероятным ни мне, ни многим из моих однополчан. Военная удача, ощущение победы и непобедимости, не иссякший еще наступательный порыв – все это поддерживало ощущение возможности и выполнимости завоевания Европы. С таким настроением армии можно было бы не остановиться в Берлине, если бы реальное соотношение сил было иным и отрезвляющие атомные налеты на Японию не удержали Сталина от дальнейшего наступления».

Эти воспоминания о войне Самойлов смог опубликовать только в 90-е годы, а я услышал их от него еще в середине прошлого века, когда мы с ним познакомились и часто встречались, пока он не уехал жить в Прибалтику. То же самое можно было услышать и от множества других наших бывших солдат и офицеров, закончивших войну в Восточной Европе. Правда о том времени была известна всему миру, но у нас она находилась под строгим запретом. Впрочем, история Великой Отечественной войны, особенно в ее начальном и завершающем периодах, еще ждет своего правдивого летописца. Время, хотя и медленно, но верно берет свое. Так, весной 2002 года газета «Известия» накануне очередной победной даты писала:

...

«25 апреля 1945 года советские и американские войска встретились на Эльбе… Столкнулись два совершенно разных мира: невозможно представить две более непохожие армии, два сильнее отличающихся друг от друга способа ведения войны и таких разных людей. Американцы раздавали местным жителям шоколадки из солдатских пайков. Советская армия кормила немцев солдатской кашей – это было, тут отечественная пропаганда не врала, но тянувшаяся за ней волна насилия (и изнасилований) выглядела ужасающе…»

В той же статье газета «Известия» продолжает вспоминать то, что было на самом деле, а не в сводках Совинформбюро:

...

«Хорошо известно, как вела войну Советская Армия – слова Жукова о солдатах, идущих по минному полю впереди танков, цитируют все кому не лень. Здесь господствовал такой же затратный метод, как и в советской экономике: начиная с 1941 года воевали числом, человеческим валом… Советские войска топили врага в собственной крови – и он в конце концов в ней захлебнулся…»

У нас долго не могли подсчитать погибших в годы Великой Отечественной войны – от однозначной цифры при Сталине, до двузначной. Наконец решили: погибло 27 миллионов советских людей, из них около 11,3 миллиона человек – на поле боя. Но многие историки утверждают, что наши потери были более значительными.