Красное самоубийство

«Советские историки в большинстве своем, а редакторы и сочинители “Истории Великой Отечественной войны” в частности, давно потеряли право прикасаться к святому cлову “правда”, ибо от прикосновения нечистых рук, грязных помыслов и крючкотворного пера – оно и без того изрядно у нас выпачканное и искривленное – пачкается и искажается еще больше. Вся 12-томная “История” создана, с позволения сказать, “учеными” для того, чтобы исказить историю войны, спрятать “концы в воду”, держать и далее наш народ в неведении относительно наших потерь и хода войны, особенно начального ее периода».

Одно время, уже при наступившей гласности, показалось, что такое нетерпимое положение изменится к лучшему: под руководством известного историка и генерала Д. Волкогонова в Институте военной истории началась работа по написанию настоящей истории войны. Но при обсуждении армейским руководством подготовленного первого тома истории ВОВ состоялось настоящее погромное судилище над авторами этого тома. А куда было деваться критикам Волкогонова в таком случае?! Ведь они до того уже написали под руководством Сталина свою историю ВОВ. Но вот почему этот скандал допустили наши власти в 1991 году? Почему сталинским лжеисторикам дали такую волю при Горбачеве и Ельцине? Объяснение одно: оба они бывшие члены Политбюро, а это – неизлечимо! Авторский коллектив Волкогонова был обвинен в «антисоветизме» и «очернительстве истории», а лично сам генерал – в выполнении заказа… Запада. Причем старорежимные критики не смогли (и не задавались такой целью!) опровергнуть ни одного из конкретных фактов, приведенных в первом томе подлинной истории ВОВ. В результате Волкогонова сняли с поста начальника Института военной истории, и мы до сей поры знаем о той войне столько же «правды», сколько и об истории СССР вообще.

Фальсификация истории ВОВ была не единственным жертвоприношением на алтарь коммунистического пропагандистского Молоха. Будучи пока не в силах идти военным походом на буржуазный Запад, Сталин занялся своим собственным народом. Уж кто-кто, а он не мог не ощущать возникшей после Победы атмосферы всеобщей надежды на перемены к лучшему. Он испугался, что Победа пробудит у народа чувство собственного достоинства и свободомыслие. А это никак не входило в его планы. Сразу после окончания войны началось беспощадное наступление на права и духовную жизнь народа, чтобы поставить все на свои довоенные места. В разоренной войной и прибитой голодом стране разворачивается наступление мракобесия. Как из рога изобилия посыпались постановления партии по идеологии, сталинские пропагандисты-недоучки громили философию, политэкономию, историю, биологию, кибернетику, генетику…

За восемь послевоенных сталинских лет досталось и литературе с искусством, которым вождь всегда уделял особое внимание. Поэт Д. Самойлов писал по этому поводу: «Страшное восьмилетие было долгим. Вдвое дольше войны. Долгим, ибо в страхе отшелушивались от души фикции, ложная вера; медленно шло прозрение. Да и трудно было догадаться, что прозреваешь, ибо прозревшие глаза видели ту же тьму, что и незрячие». Другой поэт, Наум Коржавин, так написал о том времени:

Не от побед бывают беды,

От поражений… Мысль проста.

Но их бедой была победа –

За ней открылась пустота.

Так все и было. И Сталин вовсе не случайно именно так повел себя. Тогда сложилась парадоксальная ситуация – во время тяжелейшей войны в какой-то мере высвободилась душа народная из-под тяжкого пресса рабской диктатуры. Над страной нависла смертельная угроза, и подавляющее большинство народа сплотилось в борьбе против нее. А это единое устремление требовало для своей реализации известной степени свободы, как крыльям нужен воздух для осуществления полета. С пронзительной проницательностью написал об этом Пастернак в своем романе «Доктор Живаго», он обращается к одному из героев книги:

...