Красное (СИ)

Их отношения строились на разговорах при вине. Особенно часто Драко поднимал тему красного женского белья. Именно на ней, на Гермионе.

Он обожал вспоминать их первую встречу после выпуска, обожал описывать то, как был поражен ее фигурой: округлыми бедрами, плоским животом, немаленькой грудью. Одним словом идеал.

Гермиона постоянно смущалась, слушая комплименты от своего недопарня, ведь то, что происходило между ними, трудно было назвать любовью.

«В следующий раз так и сделаю, в следующий раз», — манерно протянул Драко, как было еще во время обучения.

Эти слова бились в голове Грейнджер как призыв, как предупреждение о последствиях, когда она открыла входную дверь.

О Мерлин! Перед ней стоял сам Драко Малфой, держа в руках бутылочку вина. Дорогого вина. Красного полусладкого, как в их последнем разговоре.

Теперь она поняла, почему так резко вспомнила те слова, произнесенные Малфоем. А еще она поняла, что сегодняшним утром ей в голову ударило надеть красное белье. То самое, в котором она щеголяла по кухне, пока он под Дезиллюминационными чарами наблюдал за каждым ее движением и наверняка исходил слюной.

Она от смущения покрылась розовыми пятнами, как он в то утро, и, поприветствовав, пропустила его в дом. Гермиона понятия не имела, чем все это кончится, но предполагала, что ничем хорошим. А утром поняла, как ошибалась. Но об этом потом.

Малфой прошел на кухню и поставил бутылку на столешницу, повернулся к хозяйке дома и произнес, снова манерно растягивая слова: «Ну, ты готова к разговору о красном кружевном с красным полусладким этим вечером?». Грейнджер не найдя, что ответить на это, лишь скромно кивнула и инстинктивно оттянула короткое черное платье, из-под которого стала виднеться резинка на чулках.

В этот момент она корила себя за свой острый язык, который не смогла придержать за зубами, ляпнув тогда о разговоре, за чулки, которые какого-то черта решила надеть именно сегодня и в особенность за красное кружевное белье и резкое желание надеть его опять же именно сегодня.

Ладно, тогда это было сделано специально, чтобы подразнить белобрысого идиота, намерившегося наблюдать за ней. Но сейчас… Она не желала всего этого! Или желала?

Делать было уже нечего: Малфой собственной персоной стоял перед ней, на ее кухне, в подарок принес бутылку дорогого (она не понаслышке знала об этом, ведь пару раз ей приходилось видеть такое в магазинах для волшебников) вина. Он мог бы принести что-то дешевое, как смородиновый ром или, может, вино из бузины, и не пить, оставив все ей (не станет же он, чистокровный маг, пить то, что пьют полукровки). Мог бы принести что-нибудь подороже, огненный виски Огдена к примеру. Но нет, он принес эльфийское вино. Самое дорогое, которое смог достать, эльфийское вино. Вино с выдержкой. Такое пили самые богатые семьи магов, чистокровные семьи магов.

Неужели он, переступив через себя, забыв все «маглорожденная» и «грязнокровка», принес это вино, чтобы распить его с Гермионой?

Она была поражена, не могла даже двинуться, что-либо сказать. А Драко терпеливо ждал, приветливо улыбаясь и шокируя ее еще больше.

«Ну же, Грейнджер, я не просил тебя стоять, как вкопанную. Лучше принеси два бокала, не думаю, что ты упустишь момент и не выпьешь эльфийского вина. Что-то подсказывает мне, что ты такого еще не пробовала», — протянул Малфой, чем мгновенно вывел волшебницу из транса. Ох, как же она не любила его манерное растягивание слов. Убить была готова, применить заклинание молчания. Ну, или хотя бы просто закрыть ему рот ладонью.

«Гермиона, держи себя в руках», — как мантру повторяла она про себя, решив, наконец, достать хрустальные бокалы — совсем недавнее приобретение.

Что сподвигло ее купить этот набор? Резко появившаяся в голове мысль: «А вдруг кто в гости придет, а у меня даже пить не из чего!», вот что. У Гермионы создалось чувство, будто Малфой каким-то образом овладел легилименцией или другим заклинанием, способным воздействовать на ее мозг и мысли. «О Мерлин, Драко, зачем ты меня так мучаешь?»

Она со вздохом достала два бокала, поставила их на стол рядом с бутылкой и снова оттянула платье, которое задралось при поднятии рук.

Малфой же неотрывно следил за каждым ее движением, как и в то утро. Задравшееся платье («В самый раз для встречи со мной» — заметил он) также не осталось без внимания.

Ему даже показалось, что она его соблазняет, но эта мысль быстро уплыла куда-то за пределы разума, ведь, по его мнению, Грейнджер не была на это способна.

Почти весь вечер прошел в безмолвии. Драко изредка пытался разговорить ее, но она лишь отстраненно давала односложные ответы и мелкими глоточками пила (ужасно вкусное и пьянящее) вино.

Гермиона на самом деле просто боялась с ним говорить. Да, в то утро она с легкостью кидала колкие замечания в его адрес, смеялась над тем, как сама же перед ним расхаживала в белье, а потом, ловя его взгляды, лишь пожимала плечами, мол, что тут такого.