Красное Солнышко

– Так ведь Олега погубил не столько Ярополк, сколько Свенельд-воевода.

– А зачем Ярополк слушал негодника?

– Как же не слушаться? Если бы ты вот.

– Я? Я бы сумел повернуть все так, что никто ни в чем не был бы виноват!

– Пусть будет по-твоему. Но еще тяжко мне, что я сам-то несвободным являюсь в родную землю.

– Чего же свободнее? Вон сколько воинов у нас! У кого такая дружина, тот несвободным не может быть!

– А обещание-то мое?

– Это старому Беле, что ли?

– Ему! Оно меня и по рукам, и по ногам сковывает. Ведь подумать только: если я сокрушу Ярополка и сяду в Киеве, так все-таки должен буду во всем Беле быть подчиненным. Ровно, бы на службе я у него состою. Разве я свободен?

– Дай только добыть Киев, а там мы и от Белы отделаемся. Все ведь я тебе говорил, чего там, на Рюгене, сказать было нельзя, ибо везде там были уши и каждое слово, какое скажешь, сейчас Беле переносилось. Что же ты думаешь, простаки мы? Пусть только нам помогут рюгенские дружины изничтожить врага, а там мы найдем на них управу. Теперь-то перестань думать об этом. Важнее всего для нас, какие вести придут к нам из Новгорода. Что-то долго не возвращаются гонцы!

Владимир тяжко вздохнул.

– Да, пока все в руках новгородцев! – проговорил он, – Неужели же нам придется пролить их кровь?

– Будут упрямиться, так и накажем их, – усмехнулся Добрыня. – Тоже эти новгородцы – зелье известное.

Дядя и племянник немного помолчали.

Казалось бы, Владимиру, чем ближе к родине, тем веселее быть, а он, напротив того, становился все мрачнее и мрачнее. Добрыня не понимал, что делается с его племянником. Сперва он думал, будто Владимира угнетает мысль, что за оказанную военную помощь он отдал и себя, и все свои будущие завоевания арконскому жрецу, которому перед церемонией вынесения знамени Святовита дал торжественные обещания выплачивать дань, посылать по требованию арконских жрецов свои дружины, изгнать из Руси всех христиан.

Правда, эти условия действительно ставили киевского князя в зависимость от арконского жреца, но Добрыня Малкович, принимая их, в то же самое время решил их не исполнять и потому относился к будущему совершенно равнодушно. Он был уверен, что, когда придет время, он сумеет обойти старого Белу, а его угроз он не боялся. Так он и племяннику сообщил и, видя, что тоска все еще не оставила Владимира, решил, что причины ее совсем другие. Но какие это были причины, Добрыня сообразить не мог.

Долгое морское путешествие также не развеяло грусти Владимира, а между тем приближалась время, когда он должен был собрать всю свою энергию, все мужество. Войдя в пролив, они уже были в виду новгородских областей. В Новгород были посланы гонцы. Наступило время томительного ожидания. Если новгородское вече откажется принять возвращающегося князя, тогда решено было взять Новгород военной силой и разорить его. А этого не хотелось и Добрыне Малковичу. Новгород был крупной величиной и в то время. Со всего Приильменья, из-за Нево, сходились в него купцы. Здесь было складочное место всевозможных товаров. Гибель Новгорода была бы полным разорением края; и вряд ли встретили бы добром приильменские племена тех, кто разорил их столицу. Пришельцам лучше всего было бы действовать добром, пока они не утвердились в крае. Не так уже и многочисленна была сопровождавшая их варяжская дружина, чтобы, потратив ее под Новгородом, идти с остатками на далекий Киев. Все это соображал Добрыня и терзался долгим мучительным ожиданием вестей из столицы Приильменья столько же, сколько и постоянно грустным видом своего любимца-племянника.

А драккары, тихо покачиваясь на волнах, шли все вперед и вперед. Задул попутный ветер, мигом убраны были весла, подняты паруса, и флотилия пошла гораздо быстрее, чем при входе в пролив.

Норманны, которыми начальствовал ярл Освальд, и варяги, выбравшие себе предводителем старого Эрика, сильно томились бездействием. От самого Рюгена они плыли все морем, берега которого, то и дело разоряемые всякими морскими разбойниками, были почти что полной пустыней. Ни одной битвы еще не было с начала путешествия. Однако ропота среди этих людей не возникало: они все знали, что пойдут на Киев, и раньше киевской земли не могли рассчитывать на встречу с врагом.

Правда, не раз подумывал о Новгороде, но тут они ничего не могли ожидать. Новгород находился под покровительством Олава Трюгвассона, проведшего в нем свое детство и юность, и обидеть этого конунга было делом опасным. Тогда никто не посмел бы вернуться на родину, а, несмотря на дикость и склонность к разбою, скандинавы любили свои скалы, фьорды, и лишиться родины было совсем не под силу даже их закаленным в битвах сердцам. Поэтому они давно уже перестали думать о Новгороде как о военной добыче, и лелеяли мысль о Киеве и о недалекой от него Византии. Мало кто из них не думал, что Владимир, как только управится с Киевом и отомстит за своего брата Олега, сейчас же поведет их по примеру своих предков, Олега Вещего, деда Игоря, отца Святослава, на пышную столицу Востока. Вот где ждет их богатейшая добыча!