Красное Солнышко

Грустный и сильно взволнованный, повернул Зыбата от Родни в свой стан. Зато Стемид, трепещущий от радости, пошел к товарищам, чтобы поделиться с ними подарками их бывшего начальника.

Заботливость Зыбаты была всеми оценена по достоинству.

– Спасибо Зыбатушке, – говорили окружавшие Стемида товарищи, – вот это вождь. Не позабыл в беде своих.

– Христианин он, оттого и не забывает.

– У христиан и враги должны любить друг друга.

– А, может быть, он с умыслом подъезжал-то?

– С каким там умыслом, что за умысел.

– Как, с каким. Может, его новгородский князь подсылал, чтобы нас на измену сманить.

– И ни слова он об измене не говорил, – запротестовал обидчиво Стемид, – жалеть жалел, сердечно так жалел, как братьев родных, а чтобы переманивать, не было этого.

– Не таковский Зыбата, чтобы переманивать. Кабы тогда князь-то наш ни за что, ни про что на него не разгневался, так и он с нами остался бы.

– Вестимо, остался бы. Не волей ушел он и теперь об нас вон как заботиться.

– Доносили те, кто в лагерь высматривать ходили, что у новгородского князя он как гость живет, а против Ярополка никогда не идет.

Все эти разговоры происходили, пока Стемид делил на равные части Зыбатовы подарки.

– А это я Варяжке снесу, – проговорил он, откладывая в сторону одну из частей, – он, Варяжко-то, как и мы, мучается.

– Вольно ему свою долю отдавать.

– Да ведь кому отдает-то? – возразил Стемид. – Князю самому.

– То-то, что князю. Ярополк будто не понимает, откуда ему так всего вдоволь подают, а Варяжко мучается. Принесешь ты, Стемид, так он и теперь все Ярополку отдаст.

– Что ж, это его дело, – ответил тот, – были бы мы покойны, что товарища не обделили, а там он со своей долей пусть, что хочет, то и делает.

Стемид забрал отложенные куски и пошел прочь.

Идти ему нужно было довольно далеко, через обширную площадь Детинца, посредине которой стояла большая изба, отведенная под помещение князя Ярополка; около этой избы было еще несколько строений, где жили воевода Блуд, арконец Нонне и другие приближенные к киевскому князю люди.

Стемид подходил уже к этим зданиям, как вдруг увидел в темноте две человеческие фигуры; он кинулся на землю и залег за первый попавшийся бугорок.

Как ни было темно, а Стемид узнал по массивной фигуре воеводу Блуда. Рядом с ним виднелась маленькая фигурка тощего Нонне.

Арконский жрец и Блуд беседовали так горячо, что даже не заметили Стемида и не услышали произведенного им довольно сильного шороха; они шли очень тихо и то и дело останавливались; толстый Блуд, страдавший одышкой, обычно старался не двигаться слишком скоро, хотя, при надобности, был весьма подвижен.

Они остановились так близко от Стемида, что тот мог слышать их разговор.

– Нужно кончать это дело, Нонне, – говорил Блуд, – этакая, ведь, напасть. Такой, пожалуй, никогда еще и не слыхано было. Святослав в Доростоле сидел, так и то ему свободнее было, чем нам; видимо дело, что Владимир измором хочет взять.

– Видимо дело, – хихикнул Нонне, – точно не ты ему советовал.

– Я то я, да разве я знал, что так выйдет? Коль и советовал я, так думал, что потерпят, потерпят дружинники, да и пойдут против князя. Сами собой руки и развязались бы. А они вон как, с голоду вспухли, а за Ярополка стоят. Что он им только дался.

– Слову верны, – коротко заметил Нонне.

– Слову-то слову, да, ведь, Ярополк-то им чужой. Будь-ка другие на их месте – давно бы такого князя мечами посекли и к Владимиру перешли.

– И теперь, – вдруг с каким-то змеиным шипением громко проговорил Нонне, – теперь ты сам своими руками себе ловушку хочешь устроить?

– Это как? – и в голосе Блуда зазвучало нескрываемое удивление.

– Да вот как: Ярополк сам истомился, знаешь, поди, его: он и попить, и поесть любит так, чтобы до отвала. А ты что надумал?

– Да то и надумал. Поклониться брату, ударить ему челом и признать его за старшего.

– Ну, вот видишь, а знаешь ты, что из того для тебя быть может? Владимира-то я видел и знаю. Когда так Ярополк сделает, он все сердце для него позабудет, и помирятся братья. А ежели помирятся, то Владимир тебя перед Ярополком не покроет, все ему расскажет, как ты переносился с ним, какую ты ему гибель готовил.

– Ну вот, боюсь я, – засмеялся Блуд, но теперь в его голосе звучал уже страх: он, видимо, почувствовал близкую опасность и уже начал придумывать способ выпутаться из нее.

Нонне, проницательный и хитрый, подметил эти нотки в тоне своего собеседника.

– Уж там, боишься ты или нет, – проговорил он, – дело другое, а беды тебе не избежать. Если помирятся Владимир и Ярополк, так Ярополк у Владимира большую силу возьмет, никогда Владимир не забудет, что он ему старшим братом приходится. Смекаешь ты? Ни-ког-да, – протянул с особенным подчеркиванием арконский жрец, – а умирать-то киевский князь даже и не собирается.

– Что же ты думаешь, Владимир меня ему с головой выдаст?

– Отчего же ему и не выдать? Ты ему чужой, а Ярополк и он одного отца сыновья, так-то. Ты вот обо всем подумал, а этого-то не сообразил; а для тебя всего опаснее, ежели братья сойдутся.

Нонне зло засмеялся.