Красное зеркало

Вот, например, этот Дамиан. Дурак-дураком, на такого ни за что не подумаешь, но вдруг его бестолковость – не более, чем актерская игра?

Курт поморщился и, мотнув головой, быстро огляделся по сторонам. Нет, ни один актер не додумается до таких абсурдных заявлений, не будет так по-идиотски елозить ладонью по голове – дурак, вне всякого сомнения, настоящий. Вопрос в другом – что он мог случайно увидеть, на что мог не обратить внимания, что могло бы помочь следствию? Надо бы потолковать с идиотом по душам при случае… и, может быть, без участия Франца Варжика.

Сыщик поморщился и, нырнув в подворотню, в несколько быстрых шагов вышел к отелю.

Вот еще тоже наказание – недавно назначенный, совсем молодой комиссар, мальчишка, с какой-то радости занимающийся таким серьезным делом. И ведь еще имеет наглость спрашивать, кто направил сюда его, Рейнвальда, лучшего из лучших, черт побери!

«Да он мне пятки лизать должен!» – раздраженно подумал Курт и, дернув входную дверь, зашел в холл отеля. Быстрым кивком поздоровался с администратором за стойкой и, не задерживаясь, проследовал к себе в номер.

Ему хотелось спать. Говоря Варжику, что устал, мужчина не солгал – путь до городка был довольно труден, а прибыв, он сразу же побежал в участок, выяснить подробности громкого дела, да и засиделся там допоздна. Теперь, чтобы получить возможность мыслить здраво и твердо, чтобы прийти хоть к какому-то однозначному, а еще лучше – верному выводу, следовало дать мозгу отдохнуть. И лучшим способом для этого был, безусловно, сон, но чтобы он был полноценным, следовало обеспечить собственную безопасность.

Он тщательно запер дверь, проверил окна и, убедившись, что в открытую форточку человеку не влезть, а сквозь задернутую штору обитателя номера не рассмотреть, приступил к осмотру шкафа и проверке всех возможных углов. Заглянув под кровать и удостоверившись, что там, как и в шкафу, как и в ванной комнате, как и за столом и тумбочкой никто не затаился, Рейнвальд немного успокоился и позволил себе положить пистолет на стол, затем принимаясь расстегивать рубашку. Что ж, пожалуй, можно было надеяться, что в его номер на третьем этаже никакой злоумышленник не заберется, а значит, ночь можно провести спокойно.

Он разделся, почистил зубы и, предпочитая пренебречь вечерним душем, оставляя сие удовольствие до завтрашнего утра, завалился в кровать, наощупь ища выключатель прикроватного светильника.

Сон навалился на него сразу же, стоило голове ощутить мягкость подушки, и лучший сыщик, едва успев погасить свет, благополучно отбыл в страну Морфея.

…За ночь он не проснулся ни разу, спал как убитый и сон его не был никем потревожен. Утром, пробудившись по привычке достаточно рано, Курт довольно потянулся и, мысленно поздравив себя с тем, что по сию пору жив, без излишних раздумий сел на кровати.

Потом поднялся, сходил в душ, побрился, почистил зубы – обычная утренняя рутина, не оставляющая по себе никаких особенных впечатлений.

Ощутив голод, он решил перекусить по дороге в участок в каком-нибудь кафе или, чем черт не шутит, заглянуть к этой пресловутой Штеффи и отведать булочек, которые так нахваливал вчера дурак Дамиан. В номер еду заказывать не хотелось.

Рейнвальд встряхнулся и принялся одеваться – штаны, потом носки и ботинки, рубашка… Последней деталью наряда был пистолет, без которого остаться сыщик позволить себе не мог. Он спокойно протянул руку, дабы взять оружие со стола… и внезапно отдернул ее, чертыхнувшись не столько испуганно, сколько раздраженно.

На столе, рядом с пистолетом, лежал осколок зеркала, перемазанный высохшей кровью. В том, что вчера вечером его не было, Курт был уверен – не настолько же он был сонным, чтобы не заметить такую вещь! Значит, его положили сюда ночью… Значит, кто-то все-таки сумел проникнуть в его номер, причем так, что остался совершенно не замечен им самим, лучшим сыщиком! Дьявольщина…

Мужчина осторожно коснулся острого осколка пальцами и, стараясь не порезаться, поднял его, поднося ближе к глазам.

Испорченное настроение упало еще на несколько пунктов.

На высохшей крови, вычерченный чем-то острым, виднелся четкий, красивый рисунок – птица с большими крыльями, по которым плясало пламя.

Курт скрипнул зубами и, не в силах сдержаться, швырнул осколок обратно на стол. С губ его сорвалось яростное шипение, одно единственное слово, тот самый вывод, который ему надлежало сделать на свежую голову:

– Феникс!

***

Штеффи оказалась миловидной миниатюрной девушкой с длинным хвостом светлых волос и ясными голубыми глазами, напоминающими два озера. Рейнвальду она сразу понравилась, и мысль о том, что этот ангелок благоволит какому-то дураку, показалась ему почти оскорбительной.

– Доброе утро! – голосок ее звенел, как колокольчик, а улыбка могла растопить даже самое холодное сердце.