Красношейка

— Наша демократия — как красивая, улыбчивая, но слегка наивная девчушка. То, что силы добра держатся вместе, вовсе не значит, что власть в нашем обществе захватила элита. Нет, это просто единственная гарантия того, что нашу дочурку-демократию не охмурят и власть не перейдет в руки нежелательных людей. Именно поэтому верность долгу, эта полузабытая добродетель, в нашем кругу не только желаема, но совершенно необходима. Да, наш долг…

Когда все уселись в глубокие кресла в гостиной; Браннхёуг пустил по кругу свой портсигар с кубинскими сигарами, подарок норвежского генерального консула в Гаване.

— Кубинки свертывают их бедрами, — подмигнув, шепнул Браннхёуг мужу Анны Стёрксен, но тот, кажется, не понял. Он был какой-то скованный и скучный, этот ее муж, как его там зовут? Двойное имя. Господи, неужели забыл? Тур-Эрик! Его зовут Тур-Эрик! — Еще коньяку, Тур-Эрик?

Тур-Эрик сдержанно улыбнулся своими поджатыми тонкими губами и покачал головой. Наверняка аскет из тех, кто пробегают по пятьдесят километров в неделю, подумал Браннхёуг. Все в этом человеке было тощее: тело, лицо, редкие волосы. Браннхёуг видел, как во время его речи Тур-Эрик переглядывался с женой, будто намекая на что-то, известное только им двоим. Необязательно, что это имеет отношение к его речи.

— Разумно, — недовольно сказал Браннхёуг. — Надо думать и о завтрашнем дне, не так ли?

Вдруг в дверях показалась Эльса:

— Тебя к телефону, Бернт.

— У нас гости, Эльса.

— Это из «Дагбладет».

— Я возьму трубку в кабинете.

Звонили из службы новостей, какая-то незнакомая ему женщина. Судя по голосу, молодая. Браннхёуг попытался представить ее себе. Она спрашивала о демонстрации, которая проходила этим вечером у австрийского посольства против Йорга Хайдера и ультраправой Партии свободы, что вошла в правительство. Журналистка просила Браннхёуга дать свои комментарии для завтрашнего выпуска газеты.

— Господин Браннхёуг, как вы считаете, это может определить курс норвежско-австрийских отношений?

Браннхёуг закрыл глаза. Как всегда, журналисты закидывают удочку, хотя и Браннхёуг и они прекрасно знают, что он не клюнет, — у него слишком большой опыт. Браннхёуг чувствовал, что опьянел, голова была легкой, стоило закрыть глаза, как перед ними проплывали пятна света, но говорить это не мешало.

— Это вопрос политической оценки, и он решается не сотрудниками МИДа, — ответил он.

Молчание. Браннхёугу понравился голос журналистки. Он чувствовал, что она блондинка.

— Но, обладая столь обширны опытом в вопросах международных отношений, вы можете предположить, какие шаги предпримет норвежское правительство?

Браннхёуг знал, что ответить. До боли простое: «Я не хочу загадывать».

Ни больше ни меньше. Это просто смешно. На месте Браннхёуга не стоило так долго раздумывать над вопросом, на который он уже не раз давал ответ. Молодые журналисты обычно думают над нужным вопросом полночи, потом задают именно этот и верят, что они первые, кто его задает. И всем им нравится, когда Браннхёуг раздумывает, прежде чем дать тот ответ, который он давал уже сто раз: «Я не хочу загадывать».

Браннхёуг удивился, что еще не сказал ей этих слов. Но в голосе журналистки было что-то особенное, и Браннхёугу захотелось пойти ей навстречу. Она сказала, что он обладает «столь обширным опытом». Интересно, она сама решила позвонить именно ему, Бернту Браннхёугу?

— Как главный советник Министерства иностранных дел, я придерживаюсь мнения, что наши отношения с Австрией останутся прежними, — ответил Браннхёуг. — Но очевидно, что и другие страны реагируют на последние события в Австрии. И при том, что у нас сохраняются дипломатические отношения со страной, это не означает, что мы одобряем то, что в ней происходит.

— Да, мы ведь поддерживаем дипломатические отношения и с некоторыми военными диктатурами, — ответила журналистка. — Но тогда почему такая бурная реакция была на этот раз?

— Причины нужно искать в недавнем прошлом Австрии. — Здесь нужно сделать паузу. Пауза. — Проблема нацизма. Большинство историков сходятся во мнении, что во Второй мировой войне Австрия была союзницей гитлеровской Германии.

— Разве Австрию не оккупировали, как и Норвегию?

Внезапно Браннхёуг понял, что не знает, как теперь в школах преподают историю Второй мировой. По всей видимости, скверно.

— Простите, напомните еще раз, как вас зовут? — попросил он. Пожалуй, последний бокал был лишний. Девушка снова представилась, и Браннхёуг продолжал: — Так вот, Наташа, позвольте мне сначала кое-что объяснить вам. Вы знаете, что такое «аншлюс»? Это значит, что Австрию не оккупировали в обычном смысле этого слова. В марте тридцать восьмого немцы просто вошли в страну, не встретив практически никакого сопротивления, и оставались там до конца войны.

— Но ведь с Норвегией было примерно то же самое?

Браннхёуг был шокирован. Она говорила с такой уверенностью, нисколько не стыдясь собственного невежества.