Красношейка

— Так точно. Сообщение об этом вам пришлют сегодня по электронной почте. Делу об убийстве Браннхёуга с этого момента придано приоритетное значение, и начальник полиции хочет, чтобы ничто не осталось без внимания. Будем работать, как в ФБР — несколькими следственными группами, большими и малыми, чьи функции зачастую перекрываются. Это нужно, чтобы избежать однобокого подхода, который нередко возникает при расследовании больших дел. Вы же об этом читали?

— Нет.

— Штука в том, что хотя приходится дублировать некоторые функции и выполнять одну и ту же работу в нескольких следственных группах, результативность многократно возрастает оттого, что у людей разные подходы и углы зрения.

— Спасибо, — отозвался Мёллер. — И что из всего этого следует? Зачем ты пришел сюда?

— Я же сказал, что могу по необходимости…

— …запрашивать помощь других отделов. Это я уже слышал. Давай выкладывай, Харри.

Харри кивнул на Халворсена. Тот с беспомощным видом улыбнулся начальнику. Мёллер застонал:

— Имей совесть, Харри! Ты же знаешь, что с личным составом у нас в отделе туго.

— Обещаю вернуть его в хорошем состоянии.

— Нет, я сказал!

Харри промолчал. Некоторое время он сидел, разминая пальцы и разглядывая висящую над книжной полкой репродукцию картины Киттельсена «Замок чудес».

— Когда ты его мне вернешь?

— Как только дело будет закрыто.

— Как только… Так я могу сказать тебе, Харри. А не наоборот.

Харри пожал плечами:

— Извините, шеф.

Эпизод 76 Улица Ирисвейен, 12 мая 2000 года

Сердце в груди бешено забилось. Она сняла трубку.

— Здравствуй, Сигне, — сказал голос. — Это я.

Ей захотелось заплакать.

— Хватит, — прошептала она. — Прошу тебя, хватит.

— Верность и в смерти. Ты так сказала, Сигне.

— Я позову мужа.

Голос тихо рассмеялся.

— Его же нет дома, правда?

Сигне сжала трубку так, что руке стало больно. Откуда он знает, что Эвена нет дома? И почему он звонит, только когда Эвен уходит?

От следующей мысли у Сигне перехватило дыхание и потемнело в глазах. Может, с того места, откуда он звонит, виден их дом, и он видел, когда Эвен выходит из него? Нет, нет, нет. Она собралась с силами и постаралась дышать ровно. Медленно, глубоко и спокойно, повторяла она про себя. Так она говорила раненым солдатам, когда их, плачущих, изрешеченных пулями, с ужасом в глазах, приносили к ним в лазарет из окопов. По шуму на том конце Сигне поняла, что там, откуда ей звонят, много народу. А в их округе — только жилые дома.

— Ты была такой красивой в халате медсестры, Сигне, — говорил голос. — Такой ослепительно чистой и белой. Белой, совсем как белый мундир Улафа Линдви. Помнишь его? Ты была так чиста, и я верил, что ты не предашь нас, что в твоем сердце нет измены. Верил, что ты как Улаф Линдви. Я видел вас рядом, Сигне, ты стояла и гладила его волосы при лунном свете. Вы с ним были похожи на двух ангелов, посланных с небес. Но я ошибся. Ведь есть ангелы, которые посланы не с небес, ты знала это, Сигне?

Она молчала. Мысли в ее голове закружились в беспорядочном вихре — что-то в его словах сразу показалось ей странным. Голос. Теперь она поняла. Он пытается говорить чужим голосом.

— Нет, — выдавила из себя Сигне.

— Нет? А должна была. Я — такой ангел.

— Даниель умер, — сказала она.

На том конце стало тихо. В трубке слышалось только тяжелое дыхание. Потом голос заговорил снова:

— Я пришел, чтобы судить. Живых и мертвых.

И он положил трубку.

Сигне закрыла глаза. Потом встала и прошла в спальню. Окна были занавешены. Сигне стояла и смотрела на себя в зеркало. Она дрожала, будто у нее был жар.

Эпизод 77 Старый кабинет, 12 мая 2000 года

Харри переехал в свой старый кабинет. На это у него ушло двадцать минут. Все необходимые ему вещи уместились в пластиковом пакете. Первым делом он вырезал из «Дагбладет» фотографию Бернта Браннхёуга и повесил ее на доску рядом с архивными фотографиями Эллен, Сверре Ульсена и Халлгрима Дале. Четыре пункта. Халворсена он отправил в МИД, чтобы выяснить, кем могла быть та женщина в «Континентале». Четыре человека. Четыре жизни. Четыре истории. Харри сидел в своем сломанном кресле, не отрывая взгляда от фотографий, но те пустыми взглядами смотрели сквозь него.

Он позвонил Сестрёнышу. Та сказала, что хотела бы еще хоть немножечко подержать Хельге у себя. «Мы так подружились», — объяснила она. Харри сказала, что не против, если только Сестрёныш не забывает кормить его.

— Хельге — это она, — сказала Сестрёныш.

— Да ну? Откуда ты узнала?

— Мы с Хенриком это выяснили.

Харри хотел было спросить, как это им удалось, но потом решил, что лучше не стоит.

— Ты разговаривала с отцом?

Сестрёныш ответила, что да, и спросила, собирается ли Харри опять встречаться с той девушкой.

— С какой девушкой?

— Ну, с той, с которой ты ходил на прогулки, ты сам рассказывал. У нее еще есть сын.

— А, с ней… Нет, не думаю.

— Очень глупо.

— Глупо? Но почему, Сестрёныш, ты ее ни разу не видела.

— Я думаю, что это глупо, потому что ты в нее влюбился.