Красношейка

Халворсен молчал, уставившись в стол, и теребил в руках меню.

— Если Мускен и врет, — сказал он, — то он умело это скрывает. Это все, что я могу сказать.

Харри вздохнул:

— Ты мог бы мне помочь? Я хотел бы, чтоб у квартиры Мускена круглые сутки дежурили двое полицейских.

Халворсен кивнул и достал из кармана телефон. Харри услышал голос Мёллера и перевел взгляд на сидящего в углу неонациста. Или как они себя называют? Национал-социалисты. Национал-демократы. У Харри как раз была с собой распечатка университетского социологического исследования, где говорилось, что в Норвегии 57 неонацистов.

Принесли пиццу, Халворсен вопросительно посмотрел на коллегу.

— Ешь, ешь, — сказал Харри. — Я пиццу не люблю.

К шинели в углу подсела камуфляжная куртка. Оба подняли головы и посмотрели на полицейских.

— Да, кстати, — вспомнил Харри. — Линда из СБП рассказала мне, что в Кельне есть архив СС — часть его сгорела в семидесятые, но наши иногда обращаются туда за информацией о норвежцах, воевавших за Гитлера. Там хранятся приказы, сведения о наградах, статусе и все такое. Позвони туда и попробуй разузнать что-нибудь о Даниеле Гюдесоне. И Гюдбранне Юхансене.

— Хорошо, босс, — прожевал Халворсен. — Только с пиццей разберусь.

— А я пока разберусь с тем парнем. — Харри встал.

В своей работе Харри никогда не стеснялся использовать свое физическое превосходство для оказания психического давления. И хотя парень с гитлеровскими усиками пытался выглядеть спокойным, Харри знал, что за этим холодным взглядом скрывается тот же страх, что он видел у Юхана Круна. Только этот парень лучше умел его скрывать. Харри резко дернул к себе стул, на котором покоились сапоги «гитлера», и ноги с грохотом упали на пол.

— Прошу прощения, — сказал Харри. — Я думал, что место свободно.

— Козел! — буркнул «гитлер».

Выглядывавший из камуфляжной куртки бритый череп повернулся к Харри.

— Совершенно верно, — сказал Харри. — А еще урод. Мусор. Или «дядя». Нет, это, кажется, слишком вежливо. Как насчет слова «коп» — оно вроде понятно всем.

— Мы тебя чем-то обижаем, или?.. — спросила «шинель».

— Да, обижаете, — ответил Харри. — Долго уже обижаете. Передай привет Принцу и скажи ему, что Холе пришел и принес с собой неприятности. От Холе Принцу, поняли, нет?

«Камуфляжная куртка» смотрела, открыв рот и хлопая глазами. Потом «шинель» раскрыла пасть с редкими зубами и засмеялась, брызжа слюной.

— Ты, что ли, про Хокона Магнуса говоришь? — спросила «шинель»; «камуфляжная куртка» поняла его юмор и тоже заржала.

— Так, — сказал Харри. — Если вы просто рядовые, вы, конечно, не знаете, кто такой Принц. Тогда передайте сообщение своим командирам. Надеюсь, что пицца вкусная, ребята.

Чувствуя на спине их взгляды, Харри вернулся к своему столику. Халворсен замер с огромным куском пиццы в руке.

— Доедай быстрее, — сказал ему Харри. — И сваливаем, пока я снова не вляпался в очередное дерьмо.

Эпизод 82 Склон Холменколлена, 12 мая 2000 года

Этот весенний вечер был жарче всех предыдущих. Окно в машине Харри было открыто, и ветерок нежно гладил его по лицу и волосам. Отсюда можно было увидеть Осло — фьорд с его островками, рассыпанными, будто бурые ракушки. Первый в этом году белый парус скользил к берегу. Два оленя мочились у края дороги, рядом с красным автобусом, с крыши которого из динамиков гремело: «Won't — you — be my lover…»[48]

Пожилая женщина в спортивных штанах и завязанной на поясе куртке трусцой бежала по дороге с блаженной усталой улыбкой.

Харри остановился возле дома Ракели. Ему не хотелось заезжать во двор, он даже не знал почему — может, ему просто не хотелось вторгаться на ее территорию. Смешно, конечно, — он ведь и так придет незваным и нежданным.

Когда он уже подходил к крыльцу, вдруг запищал мобильный телефон. Звонил Халворсен, который только что закончил свои поиски в Архиве государственных изменников.

— Ничего, — сказал он. — Если Даниель Гюдесон и вправду еще жив, то за измену родине его не судили.

— А Сигне Юль?

— Ей дали год тюрьмы.

— Но в тюрьме она не сидела. Еще что-нибудь интересное есть?

— Не-а. И сейчас меня, наверное, выставят отсюда, потому что им пора закрываться.

— Иди домой и ложись спать. Утро вечера мудренее.

Харри подошел к лестнице и уже собрался взлететь по ней одним прыжком, когда вдруг открылась дверь. Харри замер. На пороге стояла Ракель — в шерстяном свитере и синих джинсах, со взъерошенными волосами и еще более бледным лицом, чем обычно. Харри посмотрел ей в глаза, пытаясь увидеть в них хоть какой-то признак того, что Ракель рада этой встрече. Но не увидел. Однако не увидел он в них и той дежурной вежливости, которой больше всего боялся. В ее взгляде не было ничего вообще.

— Я услышала, кто-то разговаривает на улице, — объяснила Ракель. — Заходи.

В гостиной сидел Олег в пижаме и смотрел телевизор.

— Привет, неудачник, — крикнул ему Харри. — Не пора потренироваться в тетрис?

Олег шмыгнул носом, но ничего не ответил.

— Постоянно забываю, что дети не понимают иронии, — сказал Харри Ракели.

— Где ты был? — сурово спросил Олег.