Красные Башмачки

— С согласия мэтра я буду навещать тебя здесь. Причастие и исповедь очень важны для спасения твоей грешной души. В храм тебя не допустят, пока ты не выйдешь замуж и не очистишься от греха распутства, пусть и невольного…

— Я понимаю, отец Мартин… о только кто возьмет меня в жены после всего?

— Надейся на господа, дочь моя. Ибо блаженны не праведники, а грешники…

Через открытое окно донеслись крики испуга, грохот и эмоциональная быстрая скороговорка ругани по-италийски.

Монах и Лиз прервав разговор, выбежали во двор.

Статуя святого Филиппа опасно накренилась, мостки попадали, пыль столбом. Суета, беготня, крики. Ничего не понять!

Статуя едва не погибла, но была спасена героическими усилиями самого мэтра и учеников. Марко прыгая с рушащихся мостков подвернул правую ногу и кривя щеку сидел бледный под аркой галереи прямо на земле.

Его отнесли в комнату и уложили в постель. Нога припухла в подъеме. Мэтр острожное прощупал.

— Пару дней придется полежать в постельке, мой мальчик!

Набившиеся в комнату ученики и подмастерья шумно выразили свою радость по поводу того что так все легко обошлось.

— Лиз, побудь с Марко, — Мэтр подбоченился и обвел враз притихших учеников грозным взглядом. — А теперь признавайтесь, кто из вас крепил статую?!

Никто не желает признаться?

Виновник сразу обнаружился, один из подмастерий Вальтера, упитанный хитрый живчик Алессандро.

Вальтеру мэтр вручил пучок розог и приказал провести воспитательный урок. Желающих посмотреть на урок оказалось не мало. Марко и Лиз остались вдвоем.

— Очень больно?

— Терпимо.

— Я очень рада что все обошлось. Статуя могла упасть на тебя! Бр-р! Мурашки по коже!

Марко улыбнулся ободряюще.

— Принести воды?

— С капелькой вина, пожалуй.

На следующий день мэтр во главе всей компании учеников и подмастерий, а также тетка Ивонна в новой или тщательно вычищенной одежде отправился к обедне.

Кроме привратника при дверях в большом доме никого не осталось, кроме Марко с распухшей ногой и Лиз, взявшей на себя обязанности сиделки.

Покончив с супом, Марко не дал Лиз уйти в посудой на кухню, а удержал рядом, мягко, но настойчиво сжав запястье горячими пальцами.

— Не уходи, посиди рядом.

— Хорошо.

Лиз поставила пустые миски на стол и присела на мягкий тюфяк.

— Ты два дня возишься со мной, а поговорить даже не пытаешься.

— О чем?

— О тебе, о нас… — Марко пожал плечами-О чем пожелаешь!

— Расскажи о себе.

— Тебе интересно?

Влажные карие глаза настойчиво всматривались в глаза Лиз.

«Ох, он такой милый!»

Марко улыбнулся и откинулся на подушках. В постели он пребывал полулежа, по странной привычке италийцев.

— Родился я в Вероне, в старом квартале. Отец мой занимался торговлей. Старший брат Федерико должен был ему наследовать. По законам Италики я мог претендовать лишь на малую часть наследства. Потому большую часть времени я проводил в мастерской мэтра Тоффини, старого друга моего отца и постигал искусство живописи. Но случилось несчастье. Сопровождая отца в горах брат три года назад простыл и умер от стремительно развивавшейся лихорадки. Тогда отец оборотил свой взор на меня. Я был изрядным шалопаем и дабы испытать мой ленивый дух отец задумал послать меня с поручением к торговым партнерам в Падую.

Холодным осенним утром он велел оседлать коня и передал мне увесистый пакет. Путешествия по опасным дорогам и денежные расчеты меня нисколько не привлекали, но отцу я не мог перечить.

При хорошей погоде подобное путешествие заняло бы не более четырех дней в оба конца. Три года назад в провинции царил мир, так как тиран Карроза, правивший Падуей, был схвачен по приказу святого понтифика и посажен на цепь в замке Ангелов.

Только дождливая погода вздула реки и я был вынужден сделать крюк. Оставив коня на постоялом дворе в маленьком городке Сальваццано что лигах в пяти выше по течению реки Баккильоне, я поспешил нанять лодку чтобы хоть в сумерках, но добраться до цели своего путешествия.

На мое несчастье лодочники оказались весьма прозорливыми и решив покончить с ремеслом и перейти в разбойничье сословие, начать порешили с меня. Посреди реки я был раздет до белья и выброшен в ледяные кипящие воды, практически на смерть. Ударить ножом они посчитали излишнем. Бурной реке они поручили миссию стать моей убийцей.

Конечно, у меня имелся кинжал, но лапы у лодочников крепкие как кандалы, мне и шевельнуться не дали!

Господь хранил меня и бурные воды вынесли полумертвого от холода и усталости к берегу в лиге от Падуи.

С трудом выбравшись на берег я брел в темноте из последних сил не разбирая дороги. Я был готов смириться и упасть на лугу без сил, когда увидел огонек невдалеке.

О, как я стремился к нему!

Большой укрепленный дом был темен, только за решетками окна на втором этаже едва теплился огонек. Не в силах кричать или стучать в ворота, которых я и не нашел, найдя нишу в стене я скорчился в ней в тщетной попытке согреться.

— О-о-о…