Красные бригады. Итальянская история левых подпольщиков

Поэтому я говорю с вами не из расчета, который напрямую касается нашей судьбы. Но потому, что я считаю, что необходимо изменить ход событий. Амнистия для заключенных будет необходима, она должна рано или поздно наступить, ни одно общество не может вечно тянуть за собой судебные хвосты прошлого противостояния, реальных социальных субъектов которого уже не существует. Но дело не в этом. Дело в том, что необходимо осмысление произошедшего, которое сделает его понятным для тех членов общества, которые вправе призвать нас к ответу. Это побудило меня сделать эту реконструкцию вместе с вами, без каких-либо ограничений, кроме тех, которые накладывает память, которая, увы, стареет, как и все остальное. С единственной заботой, которая больше не является даже оговоркой, – не отправлять других в тюрьму. Я останавливался только там, где кто-то еще мог быть причастен, даже если мы уже не успеваем. И я надеюсь, что мне это удалось, я очень люблю этих людей.

Как вы думаете, как эту вашу историю воспримут ваши товарищи?

Я думаю, что сейчас многие товарищи в тюрьме чувствуют то же самое, что и я, даже среди тех, кто в целях самозащиты – если нет места для существования даже в качестве прошлого для размышлений, почему бы не замкнуться в себе? – до сих пор баррикадировались в неразумных жестких рамках. Чего я не вижу, так это желания выйти наружу. Или она настолько скудна, что кажется несуществующей: когда мы обратились с этим призывом к интеллектуалам, мы еще раз убедились в этом.

И снова это берег, который вы упускаете.

Тем, кто говорит, что все это было бессмысленно, многие предлагают это. Таким, как я, для которых смысл был, кто его предлагает? Моретти и другие рассказывают историю, которую невозможно переварить, она не успокаивает, не умиротворяет. Когда меня просят: «Скажите нам, почему вы были неправы», я готов это сделать. Но я могу сделать это разумно, только если мы рассмотрим ошибки каждого, контекст, в котором мы находились. В противном случае трудно требовать от меня самокритики, я даже не знаю, что сказать.

Но вы боретесь за амнистию.

Да, для всех тех, кто в 1970-е годы был действующим лицом и ответственным за то, что было смертельным противостоянием. Прошло много лет. Амнистия действительно скажет, что мы прошли дальше. Она не станет следствием перемен в обществе, не спровоцирует их, а лишь покажет, что что-то изменилось. Я надеюсь, что в лучшую сторону.

Но реального политического решения, закрытия между враждующими сторонами, победителями и проигравшими, больше быть не может. Где герои того времени? Где та христианская демократия, та коммунистическая партия, то движение, та идея революции? Все они мертвы. Между кем и кем запечатан конец?

Память о нас не умерла. Она даже не сохранилась. Она изгнана, отдалена, деформирована. Суд над Моро никогда не закончится, все всё знают и все продолжают изгонять, не видя того, что просто. Трагично и просто.

То, что вы называли государством, бежало за вами, пока росла мафия, и за мафией, пока процветал Тангентополи; всегда один враг позади. Смотри, ты уже двадцать два года не живешь в мире людей, девять лет под землей и тринадцать в тюрьме. До сих пор у тебя была тюрьма и уничтожение памяти. Если бы злой ангел предложил тебе на одной тарелке свободу и забвение, а на другой тюрьму и память, что бы ты взял?

Таких злых ангелов не бывает, только люди предлагают два одинаково жестоких способа умереть. Однако я бы сказал ему: дай мне свободу и память. Если ты не способен на это, мой дорогой ангел, то лети низко, даже не на высоту нашего поражения.