Красные дни. Роман-хроника в 2 книгах. Книга 2

Вечером 19 октября Миронов говорил по прямому проводу с Фрунзе. Он доложил, что обнаружено очень удобное место около села Верхне-Тарасовского, с лесистым островом почти на середине реки, причем одна, правая протока глубокая, с протяженной дамбой, а левая — очень мелкая, фактически брод, не более полутора аршин глубиной, которую можно преодолевать без больших затруднений даже с артиллерией. Начаты-де уже подготовительные работы, там сосредоточена полностью 16-я кавдивизия...

— Я прошу отсрочить переправу, товарищ комфронта, хотя бы до 24 октября, — сказал Миронов. — Слишком ранний срок моей переправы по сравнению с днем общего наступления может поставить армию в весьма тяжелое положение. Противник, никем не отвлекаемый на других направлениях, свалится на нее всею тяжестью своих резервов и будет, конечно, трепать ее прежде времени по частям...

Было некоторое волнующее затишье на том конце провода: Фрунзе и сам не любил опрометчивых решений...

— Хорошо, — сказал он, — если потребуется отсрочка для окончания устройства переправ, то таковая может быть дана... — еще подумал, с паузой, и повторил сроки тяжелеющим от напряжения голосом, — но... отнюдь не позднее 24 октября. Имейте в виду, товарищ Миронов, что на вас и на вверенную вам армию возлагается целиком ответственность за успех всей операции.

Миронов вздохнул с облегчением: и это «хлеб»! За трое суток дивизия Волынского спокойно подновит дамбы, устроит мосты под Верхне-Тарасовским, дивизия Федько сосредоточится под Никополем, у старых переправ, и отвлечет на себя внимание противника... Белые должны там сосредоточиться крупными силами. И тогда-то 16-я Волынского бросится через водную преграду, форсированно зайдет с фланга и тыла и утонит всю вражью группировку на глазах красных пехотинцев Федько! Чтобы они, молодые бойцы, видели, как орудует на просторе 2-я Конная!

Главное теперь — достать побольше красной материи, каждому взводу и эскадрону идти с большим знаменем, потому что атаки в дальнейшем начнутся встречные, на рассечение и охват белой конницы, важно своих не порубить... Интенданты забегали, кинулись в Борислав, Александровск, оголили все столы в ревкомах, крытые кумачом, реквизировали частные лавки, кто-то уже выдвинул идею красить в кумачовый цвет обыкновенные простыни...

Все же готовились к переправе на 24-е, хотя, по разумению Миронова, и это был преждевременный срок. И вдруг — как по мановению волшебной палочки — новый приказ: переправу временно, впредь до особого на то распоряжения, приостановить...

Везло Миронову в Таврии до чрезвычайности!

Оказывается, приехал на фронт с агитпоездом сам Всероссийский староста, Михаил Иванович Калинин. Длинный состав классных вагонов на всех парах шумел по уныло-серой, вылинявшей степи меж Синельниковом, Александровском и Никополем, и здесь уже выстраивались для встречи сводные эскадроны и полки героев из 21-й Лысенко и 2-й Рожкова. Стояли при знаменах и духовом оркестре для приветствия красного президента и получения наград революции.

Да, везло в эти дни Миронову, как никогда. Буденнонские кони уже ржали под Бориславом, сосредоточивались у Каховской переправы. Все складывалось счастливо, с удивительной целесообразностью, как будто он сам командовал всем ходом операции на Врангелевском фронте, от Мелитополя и Синельникове до Апостолово и Борислава...

Классные вагоны, обшарпанные и серые, расписаны и обляпаны яркими красками, разводами вьющихся знамен, зубцами шестеренок и колес, языками хищного пламени — так оформили художники агитпоезд. Во всю длину штабного вагона кричащая пляска неровных, прыгающих букв:

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПОЖАР МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ!

В этом вагоне прибывают Калииин и Макаров.

Встречают Макошин, Полуян и приехавший из Харькова товарищ Гусев. Миронов во главе конного строя, развернувшегося по перрону влево и вправо, замерших по команде «смирно» двух полков из дивизий Красной Рабоче-Крестьянской армии, над которыми витает навечно отвоеванная слава, ужас всесокрушающих атак...

Паровоз еще исходил одышкой и белым паром, как на подножках штабного вагона появился Всероссийский староста Калинин, небольшой человек с лукавым лицом и бородкой клинышком, в очках, за ним теснились Макаров, другие члены агитбригады. И в тот же миг взвились блестящие шашки конников, ахнуло хриплое, торжествующее «ура» в полтысячи глоток. Командарм отсалютовал клинком, соскочил молодо с высокого седла, вестовые подхватили чумбур и придержали коня. Два пальца — к правой брови, под обрез белой папахи. Рапорт Миронова:

— Товарищ председатель Центрального Исполнительного Комитета Советов! 2-я Конная армия приносит торжественный рапорт родной Советской Республике победой над ее врагами! Наглая вылазка барона Врангеля и всей мировой буржуазии в его лице отбита в Заднепровье и будет пресечена повсеместно! 2-я Конная ждет новых боевых приказов своего рабоче-крестьянского правительства!..

Потом говорил Калинин.

Вновь гремело «ура!», кони прядали ушами, просили повод как перед атакой. Миронов вскочил на коня, скомандовал перестроение. Начался парад.