Красные и белые

Сокровища покоренных царств, княжеств, ханств, подарки императоров и королей, президентов, временных и пожизненных властелинов разных стран и разных народов, удивительные находки из разрытых гробниц, дары земных недр, морских глубин, плоды гениального воображения — все, что имело непреходящую ценность и красоту, оседало в государственных тайниках империи Русской.

Золотой запас был символом ее величия, военной мощи, неиссякаемости, и был он безбрежен, как сибирская тайга, как среднеазиатские пустыни. Из этого запаса можно было взять десять, сто, тысячу пудов золота, но невозможно было растранжирить его полностью.

На второй год мировой войны царское правительство решило упрятать государственные ценности от случайностей и превратностей времени. Нужно было надежное место — им оказалась Казань.

Старинный город на Волге отвечал всем условиям для хранения запаса. Казань находилась в центре страны; со столицами ее связывали водные и железнодорожные пути. Казанский банк считался одним из лучших в России. И вот кладовые банка стали наполняться драгоценными грузами. Из губернских казначейств, из царских сокровищниц в Казань свезли драгоценности, золото, платину, серебро, монеты, денежные ассигнации.

После Октябрьской революции в Казань продолжали вывозить ценности из западных и центральных губерний. В кладовых банка нашлось место и самородкам Горного института, и ценностям Палаты мер и весов. К весне восемнадцатого года здесь было сосредоточено восемьдесят тысяч пудов ценностей.

Борис Савинков, генерал Рычков, полковник Каппель, капитан Степанов, адмирал Старк, ротмистр Долгушин, поручик Иванов спустились в подземелья банка. Стены вечной кладки, цементированные полы, потолки, бронированные двери, сложная система затворов и замков надежно укрывали ценности.

У золотой кладовой их ожидал финансовый контролер — большеголовый, лысый человечек с физиономией, как бы застегнутой на незримые кнопки. Замшелый, затхлый — он словно родился из плесени подвалов и никогда не видел божьего света. Контролер открыл стальную дверь.

Вдоль правой стены громоздились деревянные ящики, у левой — штабеля брезентовых мешков; сургучные, с двуглавыми орлами печати были кое-где сломаны. Разномастные мешки и ящики не вызывали в Долгушине благоговения, он небрежно слушал деревянный голосок контролера:

— В данных ящиках хранится российская золотая монета. Вышеозначенных ящиков шесть тысяч пятьсот семнадцать штук. Российская монета также размещена в одной тысяче восьмистах трех двойных и восьми одинарных мешках. Оной золотой монеты здесь на общую сумму четыреста девяносто девять миллионов четыреста тридцать пять тысяч сто семьдесят семь рублей пятьдесят копеек. — Долгушин успел запомнить одни копейки. — Дальше двести двадцать ящиков, шестьсот пятьдесят семь двойных и одинарных мешков с иностранной монетой на общую сумму в пятьдесят пять миллионов девятьсот шестьдесят три тысячи триста девяносто пять рублей сорок девять копеек…

В памяти Долгушина опять улеглось только сорок девять копеек. Он просто не успевал запоминать астрономические цифры, небрежно произносимые финансовым контролером. Контролер осторожно снял с одного ящика крышку. В слабом свете замерцали гладкие диски.

— С дисками или кружками имеется семь ящиков. Данный ящик поврежден при перевозке и требует замены. Здесь же, — хилая, с прыгающими пальцами ручка контролера уткнулась в груду почтовых посылок, — здесь хранятся золотые полосы, из коих чеканятся червонцы. Оных в наличии двадцать шесть единиц. Я должен, я обязан предупредить, что многие ящики и мешки пришли в негодность. Их следует заменить новыми, установленными по закону, с пломбами и печатями соответствующего образца, — скучные слова сыпались из ротика контролера.

Он шагнул в глубь кладовой, зажег новую лампочку. Пыльный свет упал на кучи золотых, искрящихся монет. Монеты невольно притягивали взгляды.

— А здесь собрана дефектная монета. От длительного хождения она потеряла частицы металла и требует переоценки. Тут мы имеем русские червонцы, американские и мексиканские доллары, британские гинеи, французские луидоры, итальянские лиры, японские иены, шведские кроны, ирландские дублоны, немецкие марки и другие, и прочие, и тому подобные курсовые единицы, — потрескивал голосок контролера.

В глазах Долгушина рябило от двуглавых и одноглавых орлов, полумесяцев, рыцарских крестов, хризантем, лотосов, львов с поднятыми лапами, профилей императоров, цариц, королей, президентов, завоевателей, корон и гербов, от всевозможных символов призрачной власти, наглого тщеславия, истлевшей славы, незаслуженного величия.

Маслянистый золотой отблеск играл в голубоватых глазах капитана Степанова; рыжее личико разрумянилось, руки дрожали.

Генерал Рычков кряхтел и сопел, стараясь своим добропорядочным видом показать равнодушие к золоту.

Адмирал Старк с его любовью к аккуратности и порядку был возмущен безобразным хаосом в золотой кладовой. Его оскорбляли и поломанные сургучные царские орлы на ящиках и мешках. Революции революциями, а золото золотом.