Красные и белые: Рассказы

— Федько, Федько… — вспоминает Третьяков.

— Бывший ефрейтор, — подсказывают генералу.

— Федько, Федько…

— Бывший прапорщик.

Вспомнил наконец Третьяков Федько.

Было это летом 1918 года. Сражались красные с белыми на Кубани. Было тогда у белых несколько полков, состоявших полностью из офицеров. Одним из таких полков командовал генерал Марков. В одном из боёв Маркова убило. Погиб Марков, сражаясь как раз с Федько.

Разгромил прапорщик Федько офицерский полк генерала Маркова.

Возмущался тогда Третьяков:

— Прапорщик — генерала.

В память о генерале Маркове одну из своих дивизий белые назвали марковской. Этой дивизией и командовал теперь генерал Третьяков. На неё и наступал Федько.

Не по себе как-то сразу стало генералу Третьякову. Недобрые предчувствия стали мучить.

— Федько, Федько… — повторял Третьяков.

Раздражало всё генерала. И то, что Федько всего лишь навсего прапорщик. И что молод совсем Федько. Двадцать три года красному командиру. А главное — совпадение.

И наши бойцы про совпадение:

— Побил Федько в своё время Маркова.

— Пришёл черёд и дивизии марковской.

Так и получилось. Разбила, растрепала дивизия Федько марковскую дивизию. Побежали от Днепра белые солдаты.

— Стойте! Стойте! — кричит генерал Третьяков.

Бегут, спасаются в панике белые.

— Конец, — произнёс генерал Третьяков. Достал пистолет, поднёс к свой голове и выстрелил.

Узнали наши бойцы:

— Ещё одним генералом у Врангеля стало меньше.

— Ещё не стало одной дивизии.

Во многих сражениях гражданской войны принимал участие Иван Фёдорович Федько. Так же, как и Ян Фабрициус, он был награждён четырьмя орденами Красного Знамени.

СТРАШНЕЕ БОМБЫ

Примчался однажды врангелевский фельдфебель Тяпкин к своему взводному командиру поручику Ляпкину:

— Осмелюсь доложить — страшное!

— Что страшное?

— С воздуха.

— Что с воздуха? Стрелы? — спрашивает поручик.

— Нет.

— Из пулемётов строчат?

— Нет.

— Бомбы сброшены?

— Страшнее, ваше благородие, — не унимается фельдфебель Тяпкин. Вытаскивает он из кармана листок бумаги. Напечатано что-то на листке. Развернул, читает.

«Солдаты и офицеры генерала Врангеля!» — и далее про то, чтобы бросали врангелевские солдаты и офицеры Врангеля и переходили на сторону красных. «Не давайте себя обмануть», — написано было в листовке. Красная Армия разбила Колчака, Деникина, Юденича. Разобьёт и Врангеля. Организуйте Советы солдатских депутатов, арестовывайте своих генералов, толкающих вас на кровавую войну, говорилось в листовке. А в конце: «Всем частям Врангеля, отдельным солдатам и офицерам, перешедшим на нашу сторону, мы гарантируем полную личную неприкосновенность и безопасность. Их мы примем, как родных братьев». А ещё ниже про Врангеля, что негодяй Врангель.

Листовка была сброшена красными с самолёта.

Понимает поручик Ляпкин: опасная в руках у него бумага. Схватил листовку, побежал к командиру полка полковнику Горностаеву.

— Разрешите доложить — страшное, — докладывает поручик.

— Что страшное?

— Листовка.

Достаёт поручик листовку, передаёт полковнику. Развернул полковник Горностаев листовку, прочитал.

Помчался Горностаев на доклад к своему начальнику генералу Драценко.

— Господин генерал, позволю доложить — страшное, — докладывает полковник Горностаев.

— Что страшное?

— Листовка.

Достал полковник Горностаев листовку, передал генералу.

Развернул генерал Драценко листок, пробежал глазами. Нахмурился. Отпустил полковника. Свернул листовку. Поспешно собрался, отправился в штаб к генералу Врангелю.

— Ваше превосходительство, — докладывает генерал Драценко генералу Врангелю, — страшное.

— Что страшное?

— Листовка.

Взял генерал Врангель листовку, читает.

«Солдаты и офицеры генерала Врангеля!» Прочитал начало, середину. А в конце про себя — что, мол, негодяй Врангель.

Насупился, нахмурился генерал Врангель, зло посмотрел на генерала Драценко, словно бы это он, генерал Драценко, сочинил листовку.

— Страшна, как бомба, — сказал Драценко.

— Страшнее бомбы, — ответил Врангель.

БЕЛЫЙ-БЕЛЫЙ, ДАЖЕ ЧЁРНЫЙ

Генерал Врангель любил ходить в чёрной черкеске. Газыри на груди. Тонкий пояс. Кинжал у пояса.

Вспомнив про эту черкеску, как-то красноармеец Язьков сказал о генерале Врангеле:

— Белый-белый, даже чёрный.

Рассмеялись другие. Сочетание слов необычное, действительно смешно.

Был у них в роте бывший студент, человек учёный.

— Алогизм, — произнёс студент.

Тут же объяснил это мудрёное слово:

— Алогизм — это значит нарушение логической связи.

— Ага, нарушение, — согласились другие.

— Нарушение, потому и смешно, — растолковал студент.

И вдруг Язьков:

— Нет нарушения. Всё здесь на месте.

Сразу же вспыхнул спор:

— Да как же на месте! Раз белый, значит, не может быть чёрным.

— Конечно, не может.

— Перечит правде.

— Исключено.

— Может, может! — твердит Язьков.

Надо сказать, был он от природы на редкость упрямым.

— Может! — стоит на своём Язьков.

Знали другие упрямство Язькова. Махнули рукой:

— Ладно. Пусть будет по-твоему.

— А это не только по-моему. Так оно есть и на самом деле: белый он, белый, аж даже чёрный!

И снова с бойцами спор.

Ринулся в бой Язьков:

— Белый он?

— Белый, — согласились бойцы.