Красные искры света

– А почему волосы не вымыл? – понимая, что сердиться бесполезно, спросила я.

– Вымыл, – возмутился Ярослав и подергал себя за мокрую запутанную прядь. – Сверху полил.

– Я бы на тебя сверху цемент полила, – сказала я, набрасывая ему на плечи ручное полотенце. – Сейчас я тебе волосы мыть буду. Нагнись над ванной.

– Зачем нагибаться?! – заволновался вновь Ярослав.

– Чтобы вода с волос не попала на пол и на тебя! – стала терять я терпение. Что за непроходимый дурак?!

– Я могу на край ванны сесть, – предложил он.

– Ты нагнешься, – сердито посмотрела на его лицо я.

– Сяду. Мне так удобнее, – стал Яр спорить.

– Нагнешься! Или я тебя нагну! – прошипела я.

В ванную комнату постучали. И озадаченный голос Алсу спросил:

– Ребят, все в порядке?

– Не лезь к ним, кошечка, – услышала я Олега. – Пусть играют. Я в следующий раз тоже так буду говорить.

И он опять захохотал.

В бессилии я стукнула по стене. О чем там они подумали?!

– Зарецкий, – прошептала я, включая воду, чтобы нас не слышали. – Я тебя прошу по-хорошему. Пожалуйста. Нагнись. Так, чтобы волосы оказались над ванной. Иначе я тебя утоплю. Клянусь.

Ярослав, выразительно на меня глянув, все-таки подчинился. И я приступила к делу.

Я никогда никому не мыла голову – разве что куклам в детстве. Мыть же голову собственному телу казалось сюрреализмом, но я прогоняла прочь мысли о собственном сумасшествии, и, силясь отстраниться от всего происходящего, привычно набрала в ладонь шампунь с крапивой. Я равномерно распределила прозрачную жидкость по всей длине волос, смыла, набрала шампунь вновь. Ярослав попытался вырваться, решив, что это все, однако я едва ли не прижала его к ванне – быть сильной мне ужасно нравилось. Затем в ход пошел бальзам.

– Зачем так много всего, – сплюнув попавшую в рот воду, спросил Ярослав.

– Скажи спасибо, что я не втирала перед мытьем масло, и обошлась без оттеночного шампуня и маски, – отозвалась я, заворачивая волосы в полотенце, чтобы сохли.

– Спасибо, – пропищал Зарецкий и решил поклониться мне в пояс. Полотенце тотчас упало с волос. Пришлось возиться с ним заново.

А потом подошла моя очередь для экзекуций. И место Яра заняла я.

Еще вчера эта ванна казалась мне просторной, но уже сегодня это ощущение исчезло – телу Зарецкого было мало пространства. Пытаясь не обращать внимания на чужие ощущения, я встала под душ, чувствуя, как упругие струи стекают по телу. Я долго стояла под горячей водой, отогреваясь и удивленно рассматривая себя, пока Ярослав не спросил недовольно:

– Скоро ты? Или решила изучить каждую клеточку моего прекрасного тела? – В его голосе зазвучало неприкрытое ехидство.

– Самую главную клеточку, – отозвалась я еще более язвительно.

– Это какую? – заволновался Зарецкий, явно начав думать не о том.

– Сердце, – отозвалась я, прижимая ладонь к плоской груди и чувствуя биение чужого сердца.

– Даже жалко. Мне есть, чем гордиться, – сказал он. И прежде чем я успела что-то сказать, заявил: – У меня большое сердце. Как говорится – готово любить весь мир.

И засмеялся нервно, явно довольный своей шуткой.

– Твое сердце в ближайшее время никого любить не сможет, – сообщила я.

– Зато твое… – с предвкушением сказал Зарецкий, и я тотчас отодвинула занавеску.

– Только попробуй, Енотище, я тебе сама могилу выкопаю. Сил-то теперь много, – ухмыльнулась я.

Он одарил меня злобным взглядом.

Когда я вышла из ванны, застенчиво кутаясь в свое полотенце, Яр захохотал.

– Кошмар, какое убожество, – объявил он. – Настенька, оберни его вокруг бедер, а не вокруг груди. У тебя теперь все равно ее нет. Вся моя, – забывшись, полапал он сам себя. И тотчас получил по рукам. – Больно, дура!

– Э-э-э, – тотчас стушевалась я. – Извини.

Яр приблизился, пристально глядя мне в лицо, и провел большим пальцем по моей щеке.

– Бритву. Крем для бритья, – заявил он безапелляционно.

– У меня с собой их нет, – призналась я.

– А у кого есть? У шута?

– Какого шута? – не поняла я.

– Твоего дружка поехавшего. Как его там… Олег?

– Сомневаюсь, что у него есть запасной станок, – отозвалась я задумчиво. Это было забавно – тереть себя за щеку, чувствуя, что она слегка колется.

Зарецкий закручинился, но настаивать не стал. Спросил только, трогая меня за голову:

– Ты что, и мои волосы мыла три раза?

Я кивнула, беря фен, и он в немом крике театрально воздел руки к потолку. Полотенце едва не упало, и я кинулась его поправлять, хоть и понимала – все, что хотел, Зарецкий уже увидел и наверняка потрогал. Впрочем, в этом он был не одинок.

Когда мы вышли из ванной вдвоем – оба в полотенцах, все еще смущенные и старающиеся не смотреть друг на друга, нам навстречу попались Карл и Дан. Сохранить спокойствие далось нелегко.

– Вы душ вместе принимали? – озадаченно спросил Дан, таращась почему-то на меня, и я внезапно вспомнила про его предпочтения в любви. Стало неловко.

– Вместе, – пискнул Яр моим голосом, прижимая руки к груди. – А что?

– Да так, – отвечал друг.