Красные камни

— В текущих условиях этой страны, моральная ответственность легко переходит в уголовную. Ведь вы, пани Ольховская, сейчас скажете, что ваша работа, это чтобы в этой стране все было спокойно — а оттого все, что нарушает сложившийся порядок, подлежит искоренению. Ради высшей цели. А потому — распни любого, кто возмущает покой!

Мысленно аплодирую — а ведь я и в самом деле могла такое сказать. Что ж, повернем иначе!

— Ошибаетесь, пан Станислав. Хотя бы потому, что спокойствие не всегда благо. Когда над обществом встает угроза, когда брошен вызов — то надо идти вперед, иногда даже не считая потерь, потому что иначе смерть всем. И в этих условиях, надо вовсе не к спокойствию призывать. Да, мы, коммунисты, строя новую жизнь в одной стране, во вражеском окружении, вынуждены были поступать жестоко — но это преходяще. А вы этого не поняли.

— Аня, можно я скажу? — встревает Лючия — знаете, вот я не писатель, и не философ. Но я думаю — хорошая книга должна людям показывать, или мир в котором хочется жить, чтобы побуждать его построить, или наоборот, мир которого быть не должно, и с чем надо бороться, не допустить. А в вашем мире, разве жить хочется? Мне нет, и я не хочу, чтобы мои дети жили в чем-то подобном! Но тогда ваш роман направлен против той идеи, что в нем показана — против коммунизма. То есть, это антикоммунистическая книга!

— Именно так! — поддерживаю я — если по-вашему люди коммунистического будущего, это винтики, то зачем им духовное развитие, винтику положено лишь свою функцию исполнять, не думая и не колеблясь. Вы знаете, что даже в блокадном Ленинграде работали театры и библиотеки? И неужели не видите, что даже здесь, рабочей молодежи на заводах предлагается культурно-образовательная программа, занятия в спортивных секциях, в художественных кружках, у кого будет на то желание — зачем это рабам, а еще больше, рабовладельцам? Истинная цель коммунизма, это развитие всех способностей каждого отдельного человека — и творчества прежде всего. А вовсе не превращение людей в винтики — кстати, ради чего? Ради простого функционирования экономики, коль в вашем мире будущего — денег и прибыли нет? Чтобы все крутилось, продукция шла с конвейера — и люди превращались в придатки машин? И где тут коммунизм — это какой-то древний Китай выходит, или Ассирия, или доколумбова Америка. Кстати, разве вам неизвестно, что сам Карл Маркс "казарменный коммунизм" категорически осуждал — прочтите хоть его полемику с Нечаевым! И на Троцкого прошу не ссылаться — поскольку сам Ленин в "Письме к съезду" назвал его "не большевиком". То есть признал его весьма полезным и квалифицированным управленцем, ценным на своем месте чисто технического руководителя, но абсолютно не компетентного в идеологии.

— Допустим, я соглашусь — говорит Лем — но что это изменит? Ведь книга уже издана! Ее нельзя из памяти стереть!

— Стереть нельзя — соглашаюсь я — а дополнить, можно. Вот например, я рисую на бумаге, ручки, ножки, огуречик, человечек. А теперь пририсовываю к нему хвост, уши и усы — и вот уже это кот, стоящий на задних лапах. Неужели вы никогда не играли в школьную игру "задумай слово"? Вот я задумываю например "стол", вам не говорю, лишь пишу букву "О". Вы не знаете моего слова, задумываете свое, ну пусть "лошадь" и приписываете или слева "Л" — нет, лучше справа "Ш". Я тогда нахожу слово "кошка" и приписываю слева "К". Итого на бумаге "КОШ", ну что тут можно придумать, "окошко", "лукошко", "кошмар". И так далее — пока кто-то, я или вы, впрочем тут любому числу людей можно играть — затрудниться придумать, поверьте, по мере роста написанного это все труднее. Я например, в последний раз проиграла, когда на бумаге было "эксцентрич", я слово "эксцентричность" задумала, ну а мой оппонент добавил слева "Х" — и "сверхэксцентричность" мне в голову не пришло.

Не надо только пану Станиславу знать, что эта игра у нас была в Академии. С условием, на ответ три секунды, иначе проиграл. Быстроту мышления тренирует!

— Я только не понимаю, какое отношение эта игра имеет к моему роману?