Красные камзолы II

Бросаю свою шпагу в невысокую молодую траву, вскидываю мушкет.

До сошедшихся в поединке врагов метров десять. Плевая дистанция так-то. В кого стрелять? В черного или в шляхтича?

Прижимаю приклад к плечу, целюсь.

Мушка ходит ходуном, руки дрожат. Чертова физкультура, а? Ну зачем было так выматываться? И подтягивался я зря. Дерево — ни разу не турник, ветка толстая, запястья с отвычки забились…

Кое-как навожу ствол в центр черного камзола господина Альбрехта, или как там его на самом деле. У меня к нему должок за Никиту. А с поляком как-нибудь потом разберусь.

Взвожу курок, выбираю слабину спускового крючка… Блин, да ты можешь так не отплясывать, а? Фехтовальщик хренов! Я тут, вообще-то, целюсь! Уважай чужой труд!

Спуск. Щелчок кремня по огниву. Вспышка. Выстрел!

Перехватываю мушкет наперевес, бегу сквозь облако дыма в сторону фехтовальщиков.

— Ура-а-а!

Промахнулся. Черный вон, целехонек, отплясывает со шпагой. А вот шляхтич, похоже, пропустил плюху. Вон, припал на одно колено. Оп! И еще один пропущенный! Черный ловко отбивает шпагу шляхтича в сторону и наносит укол ему в живот.

Пять метров. Сейчас я тебе штыком, да с размаху…

Человек в черном толкает ногой в грудь шляхтича, выдергивая из тела шпагу, смотрит мне в глаза…

— А-а-а!

Я с разбега прыгаю, выставив мушкет со штыком вперед… Черт, ошибся на шаге. Если попаду — это будет не выпад штыком, а нелепый толчок.

Не попал. Человек в черном плавным движением ушел в сторону, а я полетел кубарем в грязь.

Простая подножка, а я попался.

Вот тебе и десять лет в футболе. Спортсмен хренов. Грош цена всем моим умениями!

Перекатываюсь в податливой влажной земле, вскакиваю на ноги уже без мушкета.

— Стой!

На опушке — красный силуэт Степана. Человек в черном бросил взгляд в лес, за спину Степану — там среди молодой зеленой листвы мелькают еще несколько силуэтов в красных камзолах.

Приставным шагом пытаюсь сократить дистанцию. Блин, страшно! Но вроде расстояния отпрянуть хватит если он вдруг шпагой махнет.

Не махнет. Человек в черном коротко взглянул на распластавшегося в траве шляхтича и стремительно бросился к своему вороному скакуну. Миг — и вот он уже в седле.

— Да как так-то! — с надрывом орет Степан — Опять!

Поднимаю с влажной земли свой мушкет. Краем глаза отмечаю белеющую на цевье свежую зарубку. Нет, выстрелить уже не успею. Да и не попаду. Вон, черный конь мелькает среди деревьев, а пока заряжусь — он будет уже на дороге. Похоже ушел, зараза.

— Что случилось, Степа?

Тот смотрит на меня с перекошенным от отчаянья лицом:

— Взводил курок. И он отвалился вместе с кремнем. Вот.

Степан поднимает из травы курок вместе с деревянной планкой и выломанной бронзовой втулкой с курковым винтом.

Мда. Он же после того случая в прошлом году ружье чистит каждый день. Полностью разбирает и чистит. Да не просто чистит — полирует. Ну вот, видимо, дочистился до срыва резьбы. Ладно, это все потом.

— Возьми ребят, сообрази жерди для носилок. Надо шляхтича к лекарю отнести. Вдруг откачаем?

Степан порывисто дернул головой и побежал обратно, к опушке, где из зарослей вываливались мои тяжело дышащие солдаты.

А шляхтич-то живой. Лежит, приподнявшись на локте, трогает кровь на животе. Рядом белеет какая-то надорванная бумажка.

Подбегаю, припадаю рядом колено. Терпи, мужик, сейчас помогу!

Ух ты. Гляди-ка! Шприц-тюбик промедола. И упаковка рядом.

А из ноги кровь хлещет. Даже сильнее чем из живота.

Снимаю с мушкета ремень, тянусь к ноге накладывать жгут. Говорю успокоительным тоном:

— Не, братец. Хреновый из тебя Левандовски. Что ж ты какого-то саксонца одолеть не смог, а? Ведь «Бавария» всегда «Лейпциг» уделывала!

Шляхтич дернулся и уставился на меня мутным от промедола взглядом.

— Какой такой Левандовски? — спросил он с заметным акцентом.

Я заканчиваю копошиться с ногой. Блин, ранец в лагере оставил. О, а вон у него поясная сумка раскрыта. Это он оттуда промедол вытащил? Значит, там… ага, точно, вот бинт. Достаю, разрываю упаковку.

— Ой, да не притворяйся, что не знаешь капитана сборной Польши по футболу. Какой же ты поляк тогда, а?

Шляхтич откинулся на спину и прошептал:

— Polska drużyna narodowa… Czy naprawdę to zrobiłem?

— Что? Извини, друг, я по-вашему не шибко шпрехаю. Так, нахватался слегка у купчин, пока в Якобштадте стояли. Ага, с ногой все, давай сюда живот. Убери руку. Убери, говорю! Да не бойся ты!

Шляхтич свхатил меня за руку с бинтом.

— Да не бойся, говорю! Дай повязку-то наложить! Сдохнешь же!

А он смотрит на золотистую ленту на рукаве моего камзола. Отпустил мою руку и пробормотал:

— Так ты капрал? Вот я дурак-то! — шляхтич сдавленно засмеялся, из раны на животе проступили кровавые пузыри, — Мне как сказали, что Россия игрока ввела — я всю свою агентуру на уши поставил. Только искал-то среди офицеров. А ты — капрал! Нижний чин! Ох, русские! Вот кто бы догадался, а?

— Ты сильно-то не говори, тебе вредно, — приподнимаю ему туловище, чтобы пропустить бинт под спиной. Запах от его раны идет такой… гадковатый. Не только кровью пахнет. Кишки пробило, что ли?

Он посмотрел мне в глаза и отрицательно покачал головой.