Красные камзолы II

У белого каменного двухэтажного дома, что стоял у самой крепостной стены, было многолюдно. В дальнем флигельке обитали каптенармусы, у Смердьей Башни, которая была совсем рядом с Приказными палатами был оборудован склад, там же неподалеку разместились полковые мастерские. С парадного входа в доме есть широкая лестница на второй этаж, там обитает командир батальона майор Небогатов и его ротные. У входа зябко переминаются с ноги на ногу двое солдат. Капральства всех рот раскиданы по разным домам по всему Крому и Довмонтову городу, потому от каждого из них сейчас присутствует по одному солдату в качестве вестовых — для связи, и одна целая дюжина для несения караульной службы.

Те солдаты, что не заняты работами на складе или в мастерских отдыхают в доме, в крыле для прислуги. Греются. Некоторые сидят в комнате истопника, курят трубки и дуются в карты.

Квартира Мартина Карловича находится там же, с задней стороны дома. Он не гордый, его не особо коробит, что в его квартиру с черного входа попадать надо. Зато сейчас там теплее, чем в барских помещениях. Да так и к хозяйству поближе.

Во дворе ротные возницы и денщики ковыряются с телегами, готовят их к сезону. По зимнему времени сани — это, конечно, хорошо. Но зима скоро кончится, и телеги должны быть готовы к многомесячному ралли по грязевым дорогам. Не знаю что они там делают, но явно что-то нужное и трудоемкое. Вон, все взопревшие, по земле разбросана свежая стружка, сильно пахнет дегтем.

Деготь — это такая местная смазка. Сначала я думал, что это просто сажа от березовых дров. Как бы логично предположить, что если деготь добывают углежоги, значит, это сажа, да? Оказалось, что не все так просто. Местные — ребята домовитые и экономные, тупо сжигать ресурс — не в их правилах. Да и профессия углежог — это не то же самое, что истопник. Углежоги здесь выполняют роль химкомбинатов из моего времени. В районе Пскова углежоги из березы добывают березовый деготь, древесный уголь, канифоль, поташ, скипидар… Еще углежоги поставляют бочками сосновую смолу и сосновый деготь, похуже сортом. Деготь используется как смазка, пропитка для деревянного бруса, клей и много чего еще. Из дегтя местные умельцы даже мыло делают. Универсальное сырье, в общем. По значимости — примерно как нефть в мое время. Основа основ, база местной экономики.

А я сначала думал, что это просто местные коптильни для рыбы так странно оборудуют. Еще обратил внимание — что-то уж очень большие коптильни делают. А оказалось, что это не коптильня, а яма углежога. И пахнет она одновременно и как железнодорожная станция, и как химкомбинат.

В общем, во дворе кипела работа. Обоз у нас большой, одних только ротных повозок почти два десятка, не считая офицерских. А со всех рот да плюс батальонные — уже серьезно так за сотню телег будет. В общем, возницам и мастеровым до весны времени впритык.

Обошел работающих сторонкой, вдоль стены дома, чтобы не мешать. Добрался до черного входа. Спросил стоящего в карауле солдата, указывая на дверь:

— У себя?

Тот кивнул:

— Мартин Карлович у себя. А этот, — неопределенный кивок вверх, — недавно отбыл куда-то. Наверное, теперь до утра не появится.

Этот. Ну да, «этот». Рота пока еще не решила, как относится к назначенному командиру. Потому между собой мы его даже по имени стараемся не называть. Нет какого-то понимания, кто он: капитан, господин Нелидов, Алексей Андреевич, Алешка, Андреич или еще как. Так что пока он у нас — «этот».

Потянул на себя дверь, вошел в тесные сени. Пару раз шумно топнул, отряхнул от снега башмаки и штиблеты. Открыл следующую дверь. Приветственно махнул рукой солдатам, что сидели за столами в просторном зале и пошел прямо, к комнате Нироннена.

Двери у комнатки нет. Это как бы приемная. Есть большой стол, деревянное кресло для господина порутчика, колченогий табурет и несколько длинных скамей вдоль стен для всех остальных.

Постучал согнутым пальцем по дверному косяку.

— Разрешите?

Порутчик Нироннен и его неизменный спутник ундер-офицер Фомин занимались своим любимым делом — пили чай. Все никак не привыкну, что чай здесь не рассыпчатый листовой, к которому я привык дома, а плиточный. Спрессованные плитки чая привозят не морем из Англии, а прямиком с китайских ярмарок через всю Сибирь. И фунт чая здесь не объемистый пакет байхового листового, а лишь несколько пачек плотно спрессованных плиток. А еще так очень удобно рассчитывать порцию. Делов-то — одна плитка на заварочный чайник.

Фомин заметил, как я пялюсь на чайник, налил в пиалу — настоящую фарфоровую, а не глиняные кружки, какие в ходу в здешних кухмистерских — бросил вопросительный взгляд на Нироннена, дождался его одобрительного кивка и сказал:

— Проходи, садись. На вот, согрейся.

А я и правда замерз, надо же. Хотя на улице был всего ничего. Сколечко тут идти-то от моего дома до ротной управы! Да уж, поскорей бы пошили форменные кафтаны моим. А то ж околеют в драных армячках-то! Мне простудные заболевания в капральстве не нужны. Грипп и ангина здесь — серьезные болезни. Не говоря уж о смертельно опасном воспалении легких.