Красные листья

О том, чтобы не нервничать, и речи не было. Она пыталась, по крайней мере, уменьшить свое волнение наполовину, но и это давалось с трудом. Ночью она спала мало, поднялась в семь. Утро было прекрасное: вермонтские холмы, поросшие деревьями, празднично поблескивали на солнце. Но это утро осталось теперь далеко позади, а сейчас ничего у нее не было на душе, кроме тревоги: из-за Джима, который был явно выбит из колеи, и из-за этого терпеливого Говарда, солидного и вежливого, который глядел на нее сквозь стекла очков в темной оправе своими мягкими, но неулыбчивыми глазами.

— Как у тебя дела? — спросила она, пытаясь успокоиться.

— Хорошо, Кристина. Все идет хорошо. Все время занят.

— Отлично. Занят — это хорошо, — сказала она. Он не ответил. — Так хорошо это или нет? Ведь когда есть дела, это же очень хорошо, разве не так? Ты должен быть только доволен, что у тебя есть дела? — Она понимала, что мелет вздор. Господи! — И что, много интересного?

Прежде чем ответить, он рассматривал ее несколько секунд.

— Что может быть интересного в корпоративных делах? Ну, так что, Кристина, давай посмотрим эти документы?

Кристина нервно вытащила из рюкзака конверт из плотной манильской бумаги. Передавая ему конверт, она сказала:

— Все там выглядит как будто в порядке. Прежде чем раскрыть конверт, Говард сделал паузу:

— Действительно все в порядке? Я в этом не уверен. Кристина сделала вид, что не поняла:

— Конечно. С точки зрения текста все безошибочно. Быстро просмотрев документы, Говард отложил их в сторону:

— У нас до сих пор не было возможности поговорить об этом. Послушай, что-то случилось?

У Кристины действительно случилось нечто. Умерла бабушка. Но Говард не знал об этом. Да и не мог знать.

— Я думаю, это к лучшему, — сказала Кристина, играя вилкой. Она попробовала сметанный крем, которым был облит морковный пирог. Он был хорош, но есть вдруг расхотелось.

— Действительно ли это к лучшему?

— Конечно. То есть определенно.

— Почему? Почему тебе вдруг так внезапно потребовался развод?

На нем был строгий костюм, он был таким красивым и таким знакомым. Кристина почувствовала слабый укол грусти где-то в том месте, где должно быть сердце, и подумала: «Но ведь это же не означает, что я не смогу его больше видеть? Я так привыкла к нему за эти годы».

Поежившись, она положила вилку. Кофе был холодный, в пироге полно сыра, а желудок у нее был пустой.

— Это вовсе не так внезапно. Я думаю, сейчас как раз вовремя.

— Почему?

— Говард, потому что мне уже двадцать один, потому что мне уже пора начинать жить дальше. Я имею в виду, а вдруг мне снова захочется выйти замуж? — Она сделала паузу. — А что, если ты захочешь жениться на ком-нибудь?

— Что, есть какая-то определенная кандидатура? За кого ты хочешь выйти замуж?

— Пока нет. Но кто знает? — Она улыбнулась. — Тот самый, кто мне нужен, он, может быть, как раз сейчас вон за тем углом. Стоит и ждет.

— Хм-м-м. Я думаю, что Джим — это и есть мистер Тот Самый.

Кристина кашлянула и призналась:

— Я это и имела в виду. Джим. — Она была рада, что они наконец сказали самое главное. Ее руки успокоились. И ей больше не было жарко.

Говард наклонился вперед и, понизив голос, который уже и без того был достаточно тихим, спросил:

— Это была твоя идея?

Кристина откинулась на спинку стула. Они сидели в самом углу позади лестницы. Под сводами ресторана было дымно и мрачно.

— Говард, я не знаю, о чем ты говоришь.

— Я спрашиваю: это была твоя идея?

— Я знаю, о чем ты спрашиваешь. Я просто не понимаю, что это значит.

— Кристина, на этот вопрос можно ответить только двумя способами: да или нет?

— Я думаю, что почти на любой вопрос можно ответить «да» или «нет», — проговорила она раздраженно.

— Можно согласиться, что в большинстве случаев это действительно так, — с готовностью произнес он. — Давай попробуем снова, Кристина. Это была твоя идея?

Кристина почувствовала, что он вынуждает ее ответить.

— Я все равно не понимаю, что ты хочешь услышать. Что значит «моя» это или «не моя» идея?

— Твоя — это значит, что ты придумала это все сама, а не кто-то другой предложил, чтобы мы с тобой развелись. Теперь понятно?

Не в силах сказать ему правду, Кристина произнесла:

— А кто еще мог это сделать… — начала она, но затем остановилась. Говард смотрел ей прямо в глаза, и она точно знала, что он имел в виду. Кристина подумала, что дальше притворяться бессмысленно. Поэтому она соврала:

— Да, Говард. Это была моя идея.

Говард спокойно посмотрел на нее, но где-то там, в глубине его серьезных карих глаз, было что-то искреннее и глубоко прочувствованное.

— Ешь свой пирог, — наконец мягко произнес Говард.

— Кому он нужен, этот пирог! — недовольно отозвалась Кристина.

— Насчет пирога не знаю, а вот мне, например, интересен этот развод.

Кристина глубоко вздохнула.

— Говард, — сказала она, — я знаю. Но поверь мне. Все будет в порядке.

— Кристина, я не могу поверить тебе.

— Почему?

— Кристина, твой отец просил меня заботиться о тебе. Я ему обещал.

— Это не так, Говард. Он не просил тебя, он тебе просто приказал.

— Неправда. Мы заключили соглашение.