Красные огурцы

— Помолчи, а… — ответила Дуня.

— Вообще-то некрасиво так говорить, к твоему сведению.

— Некрасиво? Это ты мне говоришь про некрасиво? Ты, который вчера весь день назвал меня то пэтэушницей, то ложкомойкой, когда я всего лишь пыталась проявить заботу… Ты, который считает себя специалистом в архитектуре и называет дачу, которую построили в позапрошлом году, образцом русской усадьбы девятнадцатого века. Там на каждом флигеле по готической башне, это чистая эклектика, которую ты почему-то называешь классицизмом. Ты считаешь себя самым умным, поучаешь меня, хотя постоянно несешь чушь — даже не отличаешь похмелье — реакцию здорового человека на алкогольную интоксикацию — от абстинентного синдрома, который бывает только у алкоголиков. Ты, Антон, — самодовольный, недалекий, закомплексованный придурок. И не тебе говорить мне, что красиво, а что некрасиво. За один только вчерашний день ты ухитрился вывалить на меня столько унижений и оскорблений, сколько мне не доставалось за всю жизнь. Зачем-то я это терпела, но больше не собираюсь… Останови трактор.

Ошарашенный Антон нажал на педаль тормоза.

— Дедушка сказал тебе, что ты хороший человек, помнишь?

Антон кивнул.

— Так вот, дедушка ошибся. Ты козел.

С этими словами Дуня спрыгнула на землю, взяла свой саквояж и закинула прялку на плечо.

— Да! И…

Но не успев договорить, она поморщилась, бросила вещи на землю, отвернулась и быстро шагнула в сторону от дороги. Там ее вырвало, потом еще раз.

— Да! И «Постороннего» написал Камю, а не Сартр! — вернувшись, сказала она с презрением и вытерла рот рукой.

После чего подхватила поклажу и гордо зашагала по обочине. Некоторое время Антон просто смотрел, как она ковыляет в своих красных туфлях на каблуках по мокрому гравию с рогатой шапкой на голове. Прялка была для нее тяжеловата, ноги то и дело подворачивались. Он нерешительно отпустил педаль тормоза, трактор тронулся.

— Дуня… — сказал он, нагоняя беглянку.

Дуня снова споткнулась, остановилась, сняла туфли, швырнула их в канаву и пошла дальше босиком.

Антон остановился, подсобрал туфли, а потом еще долго ехал рядом, уговаривал ее не дурить, обуться и доехать с ним хотя бы до города. Через полкилометра она сказала: «Ладно, до автобусной остановки».

30

Но не только Антон неожиданно для себя столкнулся в этот день с женскими капризами. Асланчик Бешеный, например, курил кальян в стриптиз-клубе «Нормалек», кабинет которого служил ему рабочим кабинетом, и уговаривал себя, что никакой катастрофы не произошло. Это был тот случай, когда разум Аслана спорил с его эмоциями. По опыту насыщенной предыдущей жизни он знал, что разум в конце концов оказывается прав, но примирить его доводы с доводами вспыльчивого темперамента всегда оказывалось непростой задачей. Темперамент настаивал, что его унизили этой, видите ли, контртеррористической операцией, этим награждением и нужно срочно наплескать в бубен обидчикам. Разум предлагал воздержаться от наплескивания в бубен, аргументируя тем, что в общем и целом дела идут под горку и ссориться с начальством нехорошо. Тем более что он, Аслан, отчасти сам во всем виноват. По крайней мере, если бы Володя не пал смертью храбрых на свой письменный стол, не было бы ни беглого дизайнера, ни перестрелки у сарая, ни награждения. Аслан, вооруженный Битой Спокойствия и Хрустальным Дворцом, совсем уже было пришел к внутренней гармонии, как вдруг дверь кабинета приоткрылась и в нее просунулась голова водителя Юры.

— К вам, Аслан Зелимханович.

— Кто? — спокойно спросил Аслан, отложил биту и положил руку на кобуру под мышкой.

Юра хотел ответить через щель, но был вместе с дверью вытолкнут внутрь кабинета Анжеликой, не считавшей двери и водителей преградой на своей пути к цели. Покраснев и снова неловко запнувшись о гостью, Юра кое-как покинул помещение, а гостья одернула слишком тесный замшевый жакет и стала оглядываться.

Кабинет Аслана являл собой помещение без окон, с диванами вдоль стен, огромным низким столом посередине и шестом, соединяющим стол с потолком. Подразумевалось, что те редкие женщины, что посещают сей приют уединенных дум, сразу залезают на стол и начинают танцевать вокруг шеста. Но Анжелика не стала залезать на стол.

— А у тебя уютно, — сказал она.

Аслан почувствовал знакомую слабость при виде энергичной вдовы и загрустил.

— Что же ты пропал? На звонки не отвечаешь…

— Занят был, — мрачно ответил он.

— Ты ж мой трудяга… Кинуть меня решил, да? — пошла в атаку вдова.

— Нет, почему кинуть? Тут такое было… Твой дизайнер одаренный — раскидал моих бойцов. Пять человек. В муку.

— Кто? Антуан?!

— Да. С ментом этим… Но тот хоть мент, имеет право. А твой — вообще пробитый.