Красные орлы

6 ноября мы собрались в нетопленом клубе Кушвинского завода, чтобы отметить великую годовщину. Выступали товарищи из дивизии и из полка. Самую зажигательную речь произнес начальник политического отдела старый большевик Валентин Михайлович Мулин. Меня эта речь прямо-таки потрясла. Даже то, что говорилось уже товарищами, выступавшими раньше, Мулин как всегда сумел высказать по-своему, какими-то особыми задевающими каждого словами. В конце речи голос его вдруг зазвенел. Он стал на память читать Горького:

«— Что сделаю я для людей?! — сильнее грома крикнул Данко… Разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой. Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали, как камни. — Идем! — .крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям. Они бросились за ним, очарованные… Лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была — там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река…».

Когда Мулин кончил, никто не хлопал. Триста человек, сидящие в холодном зале, молчали потрясенные.

Некоторые и раньше читали «Старуху Изергиль», но большинство не знало этого знаменитого горьковского произведения. Однако до всех дошел смысл, который вложил товарищ Мулин в образ Данко: большевики — люди огненного сердца, ради счастья народа они готовы пожертвовать всем, готовы разорвать свою грудь и вынуть сердце, которое осветит беднякам путь к свободе.

Я раздобыл томик Горького. Вновь читаю и перечитываю «Старуху Изергиль». Хочу запомнить наизусть. Каждый раз, когда подхожу к словам: «Что я сделаю для людей?!» — слезы душат меня, строчки расплываются перед глазами.

Я немало пережил за последнее время. Видел, как гибнут в бою товарищи, сам бывал на шаг от смерти. Но никогда, ни разу не плакал. Никто не может сказать, что у меня «глаза на мокром месте». А читая про Данко, то и дело достаю платок. Данко выражает самое близкое моей душе, самое сокровенное в моих мыслях.

Рассказать об этом я никому не смог бы, не сумел, но в дневнике признаюсь: мечтаю хоть немного походить на него, отдать сердце людям труда. Хочу, чтобы слова про Данко стали моей клятвой на всю жизнь.

9 ноября. Кушва

Вчера не успел написать об остальных событиях праздничных дней. Наверстываю сегодня.

Рано утром 7 ноября вместе с комиссаром Юдиным и двумя товарищами из политотдела — Басаргиным и Мендельсоном я верхом поехал на позицию в Малую Лаю. За нами в розвальнях везли подарки для красноармейцев. Труженики Советской России, несмотря на нужду, помнили о своих защитниках и слали им к празднику гостинцы. В белом мешочке — пачка махорки, курительная бумага, коробок спичек, нитки, иголки, конверты и другие полезные вещи. Кроме того, письмецо с сердечным поздравлением.

Ехали долго. Лесная дорога оказалась длинной и трудной. Когда приблизились к деревне, попали под артиллерийский обстрел. Снаряды рвались прямо на дороге, но мы благополучно добрались до околицы. Здесь начинались проволочные заграждения и окопы нашего батальона. Нагрузившись подарками, отправились по ротам.

Гостинцы принесли большую радость красноармейцам.

— Передайте рабочему классу, что мы не подкачаем, — просили нас товарищи.

После того как подарки были розданы, часть бойцов собралась на митинг в избе посредине деревни. Изба большая, но когда в нее набилось человек пятьдесят да все сразу задымили махоркой из новых кисетов, теснота и духота стали невообразимыми.

Товарищ Юдин открыл митинг, поздравил всех с днем 7 ноября и разъяснил, почему празднуется этот день. Потом объявил:

— Слово для доклада о текущем моменте имеет красноармеец товарищ Голиков.

Я вышел вперед, снял шапку и начал свою речь. Когда заговорил, так волновался, что не слышал собственного голоса, не различал перед собой людей. Это первое мое выступление в Красной Армии. Да еще в такой день!

Говорил минут двадцать. Остановился на текущем моменте, на героических боях Красной Армии против белогвардейцев и мировой буржуазии, на революционной борьбе рабочего класса других стран, на задачах нашего полка «Красных орлов». Красноармейцы слушали внимательно, сочувствовали моим переживаниям. После речи стали задавать вопросы. Я отвечал, как умел. Завязался общий разговор. Потом я достал привезенные с собой газеты и листовки. На них набросились с жадностью, и в две минуты от большой пачки ничего не осталось.

Товарищ Юдин меня ободрил. Сказал, что получилось неплохо, что надо выступать почаще и не к чему так волноваться.

Во время митинга белые опять стали обстреливать деревню. Один снаряд попал в баню, неподалеку от нашей избы. Там отдыхало несколько красноармейцев. Убитых не было, но оказались раненые и контуженые.