Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Не увижусь и со своими давними соседями, с двумя немцами-рабочими, которых еще в 1914 году сослали в наш город откуда-то с Запада. Оба пожилые, бессемейные. Поселились они тоже у Прасковьи Ионовны. Один работает на городской водокачке, другой — на железной дороге. Вечерами играют на скрипке…

Заканчиваю. Рядом стоит Прасковья Ионовна. Плачет навзрыд: «Куда же ты, мой Феликс, куда?»

В боях и походах

Прошла ровно неделя, как я не раскрывал своего дневника.

Сегодня уже 3 августа, мы находимся на станции Егоршино.

Камышлов остался далеко позади, но я постоянно думаю о нем.

Трогательным было мое расставание с Прасковьей Ионовной. Она напутствовала меня, как сына, крестила своими скрюченными подагрой пальцами, шептала молитвы.

В казарму явился задолго до сбора и почти все время убил на то, чтобы скатать шинель. Мне помогал Гоголев. Но и он не большой мастак. С грехом пополам сделали скатки. Они получились довольно нескладными — широкие, неровные.

Из города вышли в потемках. Небо затянули тучи, прохожих не видно. На душе тоже темно, тревожно. Шли молча: говорить не хотелось.

Вместе с нами уходили из города товарищи Васильев, Федоров, Васильевский, Сысков, Куткин, Гаревский и другие.

Двинулись к деревне Галкино. Когда подошли к ней, Чупин отпросился попрощаться с семьей.

Шли по Ирбитскому тракту, но не на Ирбит, а на Ирбитский завод. С рассветом увидели вокруг березовые колки, поля пшеницы и овса. Все это до того привычное, родное, близкое, что на душе сразу как-то стало легче. Не верится, что надолго уходишь из этих мест. Нельзя себе представить, как на таких мирных полях может разгореться бой, будут рваться снаряды и вместо птиц засвистят пули.

Днем стало жарко. Ноги тонули в густой пыли. По такой пыли хорошо босиком идти, а в сапогах тяжеловато. Давит скатка, оттягивает плечи вещевой мешок.

Иногда нам разрешали по очереди класть мешки и скатки на подводу. Я не клал. Некоторым тяжелее, чем мне, А потом — надо закаляться.

Командиры нас не торопили. На привалах мы пили чай, закусывали.

В Егоршине поместились в большой рабочей казарме. Нар не было, спали прямо на полу. Мне досталось место в первой же комнате, неподалеку от дверей. На таком месте, конечно, не разоспишься. Ну ничего: все уверены, что недели через две, в крайнем случае через три, вернемся в Камышлов.

Отряд наш влит в 3-й батальон 1-го Крестьянского коммунистического полка. Командиром батальона назначен наш, камышловский, товарищ Василий Данилович Жуков. Я про него уже писал в дневнике. Жуков — верный, надежный человек. С таким не боязно в бой идти. Говорит мало, но к каждому его слову прислушиваешься, потому что знаешь — пустого не скажет. Ходит Василий Данилович в темной шляпе с опущенными полями. Эту же шляпу он носил и когда работал слесарем в Камышловском депо, и когда был уездным комиссаром.

Вчера в полдень над станцией появились два белогвардейских аэроплана. Летели невысоко, саженей на 300. Мы выскочили из казармы, начали стрелять из винтовок. Попасть — не попали, но заставили убраться восвояси. Улетая, летчики сбросили две бомбы, которые дымили, но не взорвались.

Я с несколькими товарищами хотел раскопать бомбы. Интересно все-таки, почему не разорвались.

Но командир нас обругал и велел отправляться в казарму.

Под вечер поступил приказ идти на позицию к деревне Егоршино. До позиции недалеко, несколько верст. Но мне эти версты трудно дались. В лесу было жарко, душно.

Стали в оборону на окраине деревни. Впереди — поля, а дальше — лес.

Рота растянулась в цепочку. Принялись окапываться. Молодые роют окопы лежа, а кто постарше да бывал на войне — стоя и с колена.

Мой сосед, фронтовик Иван Птицын, показал, как делать окоп с колена, а потом углубить его.

Теперь у меня глубокий, удобный окоп. Есть бойница, ниша для патронов. На полу солома. Эту запись я веду, сидя в своем окопе. Интересно, где еще мне придется писать дневник?

На рассвете впервые услыхал артиллерийскую стрельбу. Огонь открыла наша артиллерия. Снаряды летят через голову.

Хотя командиры нас предупредили о стрельбе, каждый выстрел из трехдюймовки заставляет вздрагивать (и не только таких молодых красноармейцев, как я!). Но это ничего — батарея-то наша.

20 августа. Станция Антрацит

Кругом заболоченный лес. Небольшие островки поросли камышом. Воевать в таких местах плохо, а охотиться хорошо. Неподалеку от станции в болотах водятся утки. Сегодня наш комбат товарищ Жуков принес двух чирков. Я ему, честно говоря, немного позавидовал. Давно не бродил с охотничьим ружьем.

Вспомнилось, как однажды, выжидая уток, целую ночь просидел в болотистом лесу с шестью патронами, заряженными самодельной дробью-сечкой. Вернулся с добычей.

Я люблю природу. В лесу мне все интересно. Кажется, совсем недавно засушивал цветы, листья, травы, коллекционировал птичьи яйца, собирал образцы минералов, препарировал и помещал в банки с формалином тушки и внутренности птиц, мышей, учился набивать чучела. А как все это далеко теперь!