Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Павел Мамонтович назначен начальником учебной полковой команды. Я знаю, это его давнишняя мечта. В царской армии он был унтером в учебной команде, любит и умеет обучать солдат.

Иван Андреевич Голиков выдвинут на должность начальника полковой саперной команды.

Товарищ Акулов получил новое назначение — командует кавалерийской бригадой. Вместо него комбригом-1 товарищ Пульников.

Лучше всего было бы, если бы меня после курсов направили на фронт, в свой полк или куда-нибудь поблизости. Я стану разъезжать по батальонам, рассказывать о текущем моменте, о наших боевых задачах. Такой теперь будет моя работа.

С самого утра и до вечера водил меня Зиновий Иванович по Петрограду. Он хорошо знает город со времен своей флотской службы. Показал Адмиралтейство, Дворцовый мост, Фондовую биржу, Марсово поле, Главный штаб, штаб корпуса жандармов, казармы царской гвардии, памятник Суворову. Потом повез на Лиговку.

Я слыхал про эту толкучку, однако никогда не видел ее своими глазами. Что тут творится! Сотни людей. Кого только нет! Глаза разбегаются. Но теряться нельзя — вмиг карманы очистят. Кругом шныряет шпана.

Есть и другого сорта завсегдатаи Лиговки. Солидные барыни продают какие-то ленты, кружева, коробочки, флакончики. Старики в шубах с бобровыми воротниками торгуют подсвечниками, кусками мыла, старыми альбомами.

Чего только не предлагают тебе на толкучке — драные брюки, часы, тыквенные семечки, люстры, фарфоровые безделушки, хрусталь, певчих птиц, связки дров, офицерские мундиры, генеральские шинели! Втридорога продают хлеб, селедку, воблу. Навязывают сахарин и еще черт знает какие порошки. Торгуют и русские, и цыгане, и евреи, и татары, и чухонцы. Много нищих, калек, старух, детишек.

Когда мы уже собрались уходить, Зиновий Иванович попросил меня подождать, а сам отлучился. Через минуту вернулся и сунул мне в руку карманные часы:

— Держи подарок.

От благодарности я не знал, что и сказать. Это первые в моей жизни часы. Сейчас пишу, а они лежат рядом на столе. Иногда беру, прикладываю к уху. По-моему, ход очень хороший.

Зиновий Иванович поделился со мной своими командировочными запасами хлеба и картошки, я в свою очередь поделился всем этим с товарищами. Вроде бы и наелись, но сытости не чувствуем.

5 марта

Последние дни среди курсантов наблюдается прямо-таки бегство домой, вернее туда, откуда прибыли. Объясняется это прежде всего плохим питанием. Кроме того, с занятиями опять дело ухудшилось. Ежедневно срывы лекций. Беспокоят заразные болезни, появившиеся у нас, — оспа, тиф. Несколько человек уже отправлены в госпиталь и там умерли.

Всеми правдами и неправдами, добиваясь какой-нибудь бумажки об окончании, товарищи покидают курсы.

С моим планом сдать экзамены 5 марта ничего не вышло. Я теперь и не стремлюсь к этому. Тем, кто уезжает преждевременно, вместо диплома дают куцые удостоверения о том, что лекции прослушал. Мне такое удостоверение ни к чему. Если уж делать шаг вперед, то не оставлять ногу поднятой. Обязательно нужно опустить ее и идти дальше. Я мечтаю и после войны учиться.

Сегодня вечером занятия не клеятся. Кружится голова то ли от табачного дыма, то ли от простуды. Болит горло, насморк. В комнате духота, форточки нет.

С трудом читал книгу Павловича «Что такое империализм». Вчера дочитал его же «Милитаризм, маринизм и война 14–18 годов». Очень устал. На что уж люблю писать дневник, а и то нет охоты.

8 марта

По случаю международного праздника работниц партийная ячейка поручила мне вчера сделать доклад на митинге в 18-й столовой.

Должны были прийти женщины из трех столовых. Собрались только из одной восемнадцатой. Было человек сорок, не так уж много. Но я волновался. Никогда не выступал перед женщинами.

Сели полукругом в большом обеденном зале. Для меня выдвинули столик на середину. Я не сел за столик, подошел поближе к работницам. Слушали хорошо, внимательно. Но когда кончил — ни одного вопроса. Вызываю на беседу, советую выступить — никто не хочет.

Так я один и стоял минут десять. Женщины смотрят дружелюбно, улыбаются, а слова ни одна ее берет. Говорят: и так все понятно, разобьем буржуев, настанет настоящая жизнь для трудящейся женщины. За резолюцию, которую я предложил, проголосовали все как одна.

Я недоволен митингом — не сумел добиться простоты, откровенности. А еще агитатор. Хорошо хоть вовсе не стушевался.

В Москве недавно открылся I конгресс 3-го Коммунистического Интернационала. Сегодня Питер встречал иностранных товарищей. Мы тоже ходили на площадь Восстания к Николаевскому вокзалу. На митинг собрались тысячи рабочих и работниц. Погода была хорошая — сильный снегопад, но тепло. Когда иностранные товарищи вышли на площадь, все дружно кричали «ура», «Да здравствует мировая революция!»

Товарищи говорили на своих языках. Но такие слова, как «Ленин», «революция», «советы» всем нам понятны и близки. Снова и снова кричали «ура», махали флагами, пели «Интернационал».

10 марта