Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Помню: в годовщину Октября вместе с товарищем Юдиным раздавал подарки в родном полку. Кажется, целый век прошел с тех дней, но в памяти сбереглось все до последних подробностей. Никогда не забыть мне того, что связано с «красными орлами» — моими первыми товарищами по боям и походам.

13 мая. Деревня Четпи

Мы по-прежнему в деревне, которая так странно называется — Четпи. Название это удмуртское. Деревня маленькая, всего пятнадцать дворов.

В нашей пулеметной команде товарищ Калачев прочитал три лекции.

С помощью Сафронова я отпечатал еще 9 экземпляров конспектов. Надо уважить товарищей, которые их просят.

Сегодня пришло радостное известие о боевых успехах нашей бригады: взят Залазнинский завод и соседние с ним деревни. Захвачены два орудия, пленные, пулеметы. Это отличается славный 22-й Кизеловский полк.

Даже завидно стало — другие полки геройски дерутся, бьют врагов, не зная устали и отдыха, а мы стоим и стоим. Мне уже надоела такая жизнь, хочется на позиции. Что ж мы, хуже других, что ли? Не можем отомстить белякам за потери?

В последние дни написал в политотдел бригады доклад о партработе. Отправил письмо в полк «Красных орлов» Павлу Мамонтовичу Тарских.

На недавнем собрании коммунистов и сочувствующих меня избрали членом партийного суда. Еще одно поручение!

Продолжаю, как задумал, писать статьи в журнал «Путь красноармейца» и в газету «Красный набат».

Красноармейские коммуны не встречают поддержки в массах. У нас в пулеметной команде человек семь высказало желание вступить в них. Остальные молчат, либо увиливают под разными предлогами. Начальник команды тоже не спешит войти в коммуну.

На дворе скверная, гнилая погода. Небо серое, сумрачное. Середина мая, а идет не то снег, не то дождь. Развезло все вокруг. Грязь непролазная — ни ходить, ни в городки сыграть.

14 мая. Деревня Четпи

Есть приказ приготовиться к выступлению. Куда — неизвестно.

Давно уже ждем этого. Простояли в резерве почти целый месяц — с 17 апреля. А другие тем временем вели бои, во славу Республики Советов громили белую гвардию. Теперь наша очередь показать себя.

Правда, месяц этот прошел не понапрасну. Крепко приналегли на занятия. Осваивали пулемет, правила стрельбы. На полях, среди холмов учились вести огонь.

Товарищ Ринк большой охотник до таких занятий. Нажимает он и на строевую выучку. В этом деле команда хромает, бойцы маршируют неважнецки.

Во взводах постоянно устраивались беседы о текущем моменте, о ходе боев, о задачах пулеметной команды, а также о сознательности в дисциплине. Вечерами вслух читали газеты.

Все это небесполезно. За последнюю неделю не случалось нарушений революционного порядка. Товарищи сами следят за теми, кто тянется к бутылке, одергивают их.

К выступлению готовится не только наша команда, но и весь полк. Плохо то, что полк так и не успел пополниться. У нас все еще один сводный батальон. Стал он, конечно, надежнее, крепче. Красноармейцы отдохнули, у них улучшилась выучка, поднялся дух. Они узнали о том, как другие рабоче-крестьянские части геройски сражаются с врагами. Но все-таки что ни говори, один батальон — для полка маловато.

За месяц все получили письма с родины, сами написали родным и друзьям. Только я ничего не получил из дому…

19 мая. Деревня Морозы

Вчера были в жестоком, беспощадном бою под деревней Почашево. Деревня большая, расположена высоко. Наступали на нее по открытому, чистому полю.

Шли цепями по пологому подъему, а белые, отрыв две линии глубоких окопов с бойницами и настроив блиндажей, били сверху из винтовок и пулеметов. Не щадила нас и артиллерия противника, спрятанная за деревней.

Сводный батальон наступал вместе с семью ротами 21-го Мусульманского полка. Батальону придали два взвода нашей пулькоманды. При этих-то взводах и находились мы с товарищем Ринком. Роты вели боевые командиры товарищи Салосин, Кузнецов и Иловайский.

Первое, что мы увидели, когда начали поутру наступать, — это десятки тел, лежавших на поле. От майского солнца и влажной земли трупы разбухли, от них шел сильный запах разложения. Оказывается, 21-й Мусульманский полк несколько суток назад уже пробовал взять деревню, но потерпел неудачу. Тела, покрывавшие поле, — это погибшие красноармейцы-татары.

Мрачная картина не остановила наших бойцов. С четырех часов утра до двенадцати дня не ослабевал кровавый бой. Нам удавалось подойти шагов на пятьдесят к вражеским окопам. Но белая сволочь усиливала огонь в упор, и мы откатывались назад. Несколько раз с неистовством кидались роты вперед и отходили обратно, теряя боевых товарищей.

После каждой атаки цепи становились все реже. Выбывали стрелки и пулеметчики, падали на землю командиры. Геройски погиб командир сводного батальона товарищ Аничкин. Бойцов повел вперед недавно прибывший комиссар батальона товарищ Мартынов. Но прошло с полчаса, и мы услыхали:

— Комиссар убит!

Наши «максимы» не смолкали. Как только обнаглевший враг поднимался в контратаку, мы меткими очередями загоняли его обратно в норы.