Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

— Молод, а знает, что к чему на белом свете…

Отец стоял в стороне. Но вдруг не выдержал, подбежал ко мне, обнял и поцеловал. Все одобрительно зашумели. Я же был смущен и сгорал от волнения.

Надо бы еще о многом написать, да братишки зовут ужинать. Валентин служит писарем в сельском совете, Шурик — в работниках у богатого соседа,

Завтра обязательно продолжу запись.

4 августа. Деревня Борисова

Сел за стол и не верю. Неужели и впрямь я со своими, и это отец с матерью и бабушка?!

Куда ни глянешь, все вокруг такое родное, близкое. И стол этот, который добела выскоблили мамины руки, и чашка с отбитым краем, и ложки деревянные, с которых давно сошла краска…

Сегодня узнал много новостей, в том числе и горьких. Прежде всего о том, как белобандиты арестовали наших коммунистов и что этому предшествовало.

…В марте 1918 года в Борисовой собрались крестьяне из всех двенадцати сел и деревень волости. Представитель Камышловского у ком а РКП (б) товарищ Аксенов рассказал о задачах коммунистов — большевиков. Потом высказывались мужики.

На собрании 30 человек вступили в партию. Председателем ячейки избрали моего отца, секретарем товарища Будрина.

Когда вместо волостного ревкома был создан волостной исполком, председателем его стал товарищ Тарских Павел Мамонтович, секретарем тот же товарищ Будрин.

Мой отец ведал отделом здравоохранения и культуры. Начальником милиции назначили товарища Калистратова.

Большевики начали отнимать землю у церквей. И тут разгорелась сильная борьба. Заведующим земельным отделом в волисполкоме был тогда «левый» эсер Сивков, а «левые» эсеры всегда действовали заодно с кулачьем. Сговорившись, они послали своих гонцов за белоказаками к атаману Дутову.

И вот 12 июля, на вторые сутки после Петрова дня, из Бродкалмака прибыла ночью белая шайка — человек восемьдесят: казаки, офицеры, кулаки, подкулачники и поддавшиеся на вражескую агитацию башкиры. Незаметно, лесами и покосами провели ее к нам местные кулаки — прапорщики Яков Паюсов и Андрей Козлов.

Бандиты ворвались в дома коммунистов перед самым рассветом, когда сон покрепче. Первым схватили отца. Он даже не успел револьвер достать. Так, в одном нижнем белье, и погнали его палками да плетьми в сторону Зырянки.

Вслед за отцом арестовали Алексея Андреевича и Егора Андреевича Голиковых, Матвея Савельевича Пиньженина. Всех их избили в кровь, а Пиньженина прогнали даже «сквозь строй». Тем же утром в поле, у озера Маян, схватили и избили братьев отца — Сергея, Матвея и Митрофана, хотя коммунистом из них был только дядя Сережа.

Сумели скрыться Иван Андреевич Голиков (его изба на самом конце деревни) да Гавриил Григорьевич Голиков, находившийся случайно в поле.

Всего по волости в ту ночь белая банда арестовала больше сорока человек.

Отца привели в Бродокалмакскую тюрьму, потом погнали в Челябинскую, потом — в Екатеринбургскую, а под конец колчаковщины — в Камышловскую. Сколько пришлось пережить отцу в этих тюрьмах, не опишешь, да он и сам не желает о том рассказывать.

Местное кулачье, особенно Семен Пермяков и его брат Федосей, Андрей Козлов и Артемий Пономарев, добивались, чтобы отца передали в руки каменской белогвардейской дружины. Там заправляли офицеры и кулаки из нашей волости. Они-то, конечно, имели зуб на отца и на нем желали выместить всю свою злобу против Советской власти.

Когда услышишь о том, что вытворяла каменская дружина, кровь в жилах стынет. Неужто люди способны на такое злодейство?

Хватали и избивали не только коммунистов, но и каждого сочувствующего им. Арестовали чуть ли не полторы тысячи человек. Людей, истерзанных арапником с проволокой и железными шипами, бросали на пол, в грязь, в навоз. И так оставляли. В ранах заводились черви. Тогда арестованных снова пороли, раздавливали червей в гнойных ранах. А зимой, в декабрьские морозы, заставляли лазать в прорубь и «доставать со дна реки Исети железо».

После занятия Каменска белые все же нашли Гавриила Григорьевича Голикова. Его тоже посадили в тюрьму и избивали так, что он на всю жизнь остался хромым.

В этих кровавых делах белобандитам помогали и попы…

Но вернусь к отцу. Просидел он в белогвардейских тюрьмах год и двадцать дней, С приближением Красной Армии к Екатеринбургу и Камышлову белые принялись «очищать» тюрьмы. Одних арестованных убивали прямо на месте, других гнали в Сибирь.

Отец попал в партию, которую этапным порядком эвакуировали в Тюмень. Наступили самые страшные дни. На дороге убивали прикладами каждого ослабевшего или больного, каждого, кто хоть немного отставал.

Едва вышли из Камышлова, у села Никольского конвоиры отобрали группу арестованных и на глазах у остальных расстреляли ее. Так расстреливали на всех стоянках, наобум выбирая очередные жертвы.

Этой страшной дорогой смерти отец прошел до станции Тугулым, откуда со своим другом Фролом Васильевичем Калистратовым сумел убежать. На остановке спрятались в кустарнике, потом — в лес и скрылись.

Выглядит отец неважно. Не жалуется, но видно, что тюрьма и побои подорвали его здоровье. Сильно постарел, а ведь ему нет еще и сорока.