Красные озера

Чуть позже робко заговорили о свадьбе. Потом заговорили о свадьбе уверенней и во всеуслышание. Лиза не противилась, дабы совершенно усыпить родительскую бдительность.

Вообще после того, как Илья все-таки пообещал показать деньги тайком от отца, она сразу как-то успокоилась, усмирила свой нетерпеливый нрав и принялась ждать удобного случая. Случая ждал и сам Илья, чтобы произвести на возлюбленную впечатление.

Только вот не было никакого случая. Лука из дома отлучался ненадолго, вернуться мог в самый неподходящий момент, Лизавете же рисковать не хотелось. Для исполнения ее замыслов действовать следовало наверняка, ибо второй попытки, увы, не имелось.

Казалось бы, Луке давно пора отправиться к Радловым для обсуждения возможной свадьбы. Однако о свадьбе хоть и говорили уверенно, детали обсуждать не торопились – прежде всего, потому, что Петр Александрович находился в дурном настроении. Снег, под которым чуть не сгинула его приемная дочь, через пару дней опять начал таять, и опять исключительно в низине – бедный Радлов ни о чем другом думать не мог. Строил безумные теории, рассуждал о грядущих бедствиях, утомляя тем жену, или просто безучастно лежал на диване да глядел в потолок, как бы отрекаясь от внешнего мира.

Неизвестно, сколько бы это длилось, но март как-то незаметно кончился, и с наступлением апреля во внешний мир лихо и резво ворвалась весна. Сугробы начали таять повсеместно, с холмов полились ручьи, ветры принесли в долину теплый воздух. Селение начало потихоньку оживать, а вместе с ним ожил и Петр Александрович. Стал вдруг больше улыбаться, суетиться по хозяйству, подготавливать ферму к предстоящей летней торговле.

Кроме того, он наконец пригласил Луку. Последний обрадовался, поскольку успел основательно засидеться в четырех стенах да заскучать. Кое-кто, впрочем, обрадовался гораздо больше.

Лиза.

За последний месяц ей до такой степени осточертело разыгрывать из себя счастливую «невесту», что она уже готова была плюнуть и на свой план, и на мечты о побеге в столицу, сознаться во всех прегрешениях да жить дальше в селении, лишь бы без притворства. Даже Илья девушке опротивел, хотя раньше не вызывал в ней никаких по-настоящему отрицательных чувств, только жалость и – немного – безразличие. Повезло еще, что юноша был наивен, порой до глупости, и влюблен, причем тоже до глупости – на редкость встреч не обижался, откровенно скучающих мин не замечал, холодность тона списывал на предсвадебное волнение.

Так или иначе, седьмого апреля, вечером, семейство Радловых в полном составе ожидало Луку с сыном в гости. Стол был накрыт, дом прибран, полы отдраены до блеска.

Лиза замерла в своей комнате в немом ожидании…

Глава шестая. Бусы. Разгром

Земля обнажилась и была черна – лишь изредка встречались еще рыхлые снежные холмики, где-нибудь под горой или за камнем, куда почти не проникал дневной свет, но и они постепенно серели да вваливались внутрь. Слишком быстро пришло тепло в том году, слишком быстро расцвела весна, оттого в низину со склонов разрушенной горы устремились обильные водные потоки. А если учесть то обстоятельство, что под селением медленно оттаивали запасы подземных вод, от которых питались ставки, возникала угроза затопления.

Впрочем, все ручьи устремлялись прямиком в Шонкар, освободившийся от ледового панциря, и озеро до сих пор проглатывало их без особых трудностей. Только слякоть царила жуткая – глину размывало до состояния полужидкой грязи, в каждом малейшем углублении, во всякой расщелине образовывались лужи, которые затем росли, захватывая все новые участки, что несколько осложняло передвижение жителей поселка.

Лука, отправляясь вечером к Радловым, натянул на себя сапоги из свиной хромовой кожи с высоким, до колен, голенищем, и Илью заставил обуться так же. Сапоги эти спасали от влаги, однако из-за своей тяжести вязли в глине, утопали в ней по щиколотку и замедляли путь.

Кроме того, из-за грубой выделки грязь налипала на них комьями, поэтому когда отец с сыном добрались наконец до места и перешагнули порог радловского дома – весь пол в прихожей оказался буквально заляпан бурой жидкостью. Лука тихонько извинился, сославшись на погоду, Илья потупился и промолчал, не зная, стоит ли ему извиняться вслед за родителем. Затем они по очереди разулись, и Тома бросила им под ноги влажную тряпку, чтобы грязь не разносилась по всем комнатам.

Петр Александрович провел их на второй этаж, в знакомую до боли залу (у Луки почему-то опять сердце сжалось, точь-в-точь как в прошлый раз), усадил за стол – напротив себя и рядом друг с другом.