Красные пианисты

«С какого года вы стали работать на советскую разведку?

Ваш перевод в Берлин в 1939 году был заданием московского Центра?

Ваши сообщники?

С каких пор стал работать на вас легационный советник Рудольф фон Шелия?

Кто с вами сотрудничал в министерстве иностранных дел, кроме Рудольфа фон Шелия?»

Вместо ответов везде стояло одно слово: швейгт (молчит).

Беккерт знал, что такое «обработка 3-й степени». Разве может женское тело, женский дух выдержать все это?!

Ильза Штёбе казнена 22 декабря 1942 года.

«Моя дорогая мать! Благодарю тебя, мамочка, за исполнение моих последних желаний. Не печалься! В таких случаях печали нет места. И не носи, прошу, черное платье».

Дальше следовала пометка:

«Мать Ильзы Штёбе содержится в женском концентрационном лагере Равенсбрюк. Сводный брат Ильзы Штёбе Курт Мюллер принадлежит к преступной антигосударственной группе левого направления. Находится в розыске».

22 декабря был повешен вместе с Шульце-Бойзеном и Харнаком скульптор Курт Шумахер. В деле имелась записка, которую разрешили Шумахеру написать своей жене Элизабет.

«Моя отважная Элизабет, любимая моя!

Может ли человек измерить всю ту бездну горя, забот, нужды, нищеты и отчаяния, что приходится терпеть всем тем беднякам, которые верят в мирное сообщество народов и трудом рук своих способны создать достойное человека существование, могут при помощи невероятных технических и организаторских средств нового времени, отвергнув варварство войны, достигнуть того огромного благосостояния, какое несет им мир!»

Не в этом ли верный ответ, который так долго искал Беккерт? Не та ли идея, которая объединила всех этих людей? Но чем же она противна другим людям? Кому она несет зло? Не слышал ли Карл с детства слова о том, что все люди братья? Не говорила ли ему об этом мать? Но почему же только теперь он, Беккерт, вспоминает эти слова?

«Ужасна судьба тех людей, которых, как стадо овец, гонят на бойню неизвестно за что!»

Разве это не правда? Разве он не понимал этого раньше? Понимал. Только сам не чувствовал себя овечкой в стаде… И он не был овечкой! Он был ищейкой! Он был собакой, которая охраняет стадо, гонимое на бойню. Преданной собакой! Снова эта навязчивая мысль овладела им.

Беккерт вытащил плоскую фляжку из заднего кармана, с которой теперь не расставался. Старый криминальный советник отвинтил пробку и жадно припал губами к горлышку. Обжигающая жидкость полилась в мертвую гортань.

Беккерт поперхнулся, закашлялся. Потом еще сделал два больших глотка. Боль в голове, слабость в теле прошли. Знакомое чувство краткого облегчения и что-то похожее на бодрость вселилось в него.

Беккерт закрутил пробку, но не стал прятать фляжку, а поставил ее на стол.

«Я знаю, моя любимая, наша идея победит, даже если мы, маленький авангард, падем. Мы хотели избавить немецкий народ от самой суровой участи. Наша маленькая горстка боролась мужественно и храбро. Мы боролись за свободу и не могли быть трусами. О пусть силы не покинут меня до конца!»

К письму Шумахера кем-то из охранников была сделана приписка:

«Написано в оковах самодельным карандашом».

Получила ли письмо мужа Элизабет? Когда она была казнена? Вот она, дата: 22 декабря 1942 года. Они умерли с мужем в один день…

Беккерт теперь сожалел, что ни разу не побеседовал с Харро Шульце-Бойзеном и доктором Харнаком. Что же это были за люди, если они смогли обратить в свою веру стольких людей?

У Беккерта постепенно вырисовывалась полная картина деятельности «Красной капеллы» и ее гибели.