Красные плащи

— Недавно ничтожный попался мне навстречу, — утолив жажду, вмешался в беседу Филипп, — спешил куда-то, натыкаясь на прохожих. Видно, занимался на ходу своей любимой философией. Но только это занятие, похоже, совсем иссушило остатки его ума!

— Всякий умный человек — философ, — вставил Андроник, — даже если он себя таковым не считает. Но не всякий философ — умный человек. Лишь наделённый разумом способен извлечь пользу из философии.

— И немалый доход! — раздалась реплика под общий смех. Все знали, что философ сколотил себе состояние писанием судебных речей для истцов и ответчиков. В его руках законы были подобны камешкам в руках жонглёра.

— А я думаю, для занятий философией ум совершенно ни к чему: иначе Эпаминонд за неё бы не брался! — вызвал Калий новый всплеск смеха.

Андроник злобно прикусил губу: негодник Калий прошёлся по Эпаминонду, а между тем крепко лягнул и его!

Пока обиженный философ оттачивал убийственную остроту, чтобы срезать насмешника, в зал вошёл домоправитель Архия. Он проскользнул к ложу своего господина и что-то прошептал ему на ухо. Лицо олигарха стало серьёзным; он вполголоса дал вольноотпущеннику[6] указание, и тот исчез так же тихо, как и появился.

— Что-нибудь случилось? — спросил хозяин, заметив озабоченность гостя.

— Изгнанники-демократы проникли в город. Их видели и опознали. Послал за Хароном; он отвечает за порядок в Фивах и должен что-то знать.

— Как не вовремя! — беспечно отвечал Филлид. — Архипп вот-вот должен привести женщин, они обошлись ему в четверть состояния. Хитрец надеется скоро вернуть всё с лихвой. Наверное, демократы специально затеяли возню, чтобы помешать нам веселиться. Впрочем, скорее всего, это пустые слухи...

Комната была велика, но всё же в ней было тесно от торопливо подгонявших воинское снаряжение мужчин.

— Вместе с прибывшими сорок восемь человек, — говорил Харон такому же атлету, как он сам, помогая застегнуть на груди тугой наплечник льняного панциря. Второй, ещё не застёгнутый наплечник, острым крылом уходил из-за спины под тёмный потолок.

— Как удалось тебе, Пелопид, незаметно пройти самому и провести ещё одиннадцать храбрецов? Ведь у Нейских ворот стоят не только наши люди.

— Гермес[7] помог, — ровные крупные зубы атлета сверкнули и нервной улыбке.

— Удачное начало — хорошее предзнаменование само но себе!

Внезапный стук в дверь заставил всех замереть.

— Архий требует, чтобы ты явился в дом Филлида! — голос молодого человека, пробравшегося к Харону, вздрагивал от волнения.

— Тиран узнал о нас!

— Жаль, придётся погибнуть, не свершив задуманного!

— Мы не дадимся так просто олигархам!

— Зевс, помоги!

Пелопид выпрямился и простёр над головами товарищей могучую руку, вновь собирая их волю в единый монолит:

— Что взволновало вас? Разве не предвидели мы худшее и не готовились к нему? И разве не может олигарх вызвать Харона по другому делу?

— Сейчас всё зависит от тебя, — тронул руку хозяина дома один из заговорщиков.

Харон, не проронивший до сих пор ни слова, также молча повернулся и пошёл в гинекей[8]. — Одно неосторожное слово Харона и...

— Архий мечтать не мог о таком случае — накрыть нас всех разом!

Заговорщики перешли на полушёпот, словно ненавистный олигарх был рядом и слушал, прильнув ухом к стене.

Харон вернулся невозмутимый, как и прежде, разве что лицо было бледнее обычного. За руку он вёл красивого мальчика лет двенадцати.

— Пелопид, — подтолкнул Харон подростка к товарищу, — это мой сын. Возьми его, и если обнаружится малейшее коварство или предательство с моей стороны, убей не щадя!

— Неужели ты думаешь, — тихая речь плохо давалась Пелопиду, — кто-то из нас так низок душой или столь напуган, что способен в чём-то подозревать тебя?

— Не вмешивай в наши дела сына, — вторили другие заговорщики — Пусть лучше вырастет мстителем за родной город, если мы погибнем.

— Нет, мальчик останется с вами: какая жизнь может быть прекрасней незапятнанной кончины вместе с отцом и друзьями? А теперь дайте мне помолиться богам, чтобы ни лицом, ни голосом не выдать себя перед Архием...

— Ты налил мне неразбавленного вина, Филлид. Правда, это кипрское не следует оскорблять водой. — Архий с осушенным фиалом[9] в руках направился к двери зала, где только что вошедший Харон передавал рабу свой покрытый тающим снегом плащ. Хозяин дома, прихватив кувшин с напитком, двинулся туда же.

— Я слышал, — начал Архий после краткого обмена приветствиями, — какие-то люди пробрались в город и прячутся здесь, а некоторые горожане им помогают.

— Не знаешь ли ты точно, кто проник за городские стены? Тогда легче будет их отыскать, — невозмутимо спросил Харон у Филлида. Тот как ни в чём не бывало взвешивал в руках сосуд, прикидывая, сколько жидкости там осталось.

— Если бы знал, — вино понемногу начинало кружить голову олигарху, — то послал бы не за тобой!

— Возможно, это пустой слух; впрочем, расследуем: от таких сообщений нельзя отмахиваться.

— Твой здравый смысл всегда на высоте, — вмешался Филлид. Но обидно, Харон, что слухи тревожат нас именно сейчас, когда должны пожаловать красотки Архиппа.