Красные против белых. Спецслужбы в Гражданской войне 1917–1922

Историк Р. Сет в своей книге «Сорок лет советского шпионажа» проводил мысль о преемственности, о том, что в деятельности советских органов разведки и контрразведки использовался опыт царской разведки и охранки, а также подпольной деятельности большевиков. Советская разведка позаимствовала у охранки такие черты, как использование массовой агентуры, в том числе агентов-провокаторов, организация провокаций и политических убийств[65].

Наиболее пристальное внимание зарубежные авторы уделили вопросу «красного террора» эпохи Гражданской войны и его однородности сталинским репрессиям. По мнению С. Волина и Р. Слуссера, после убийства В. Володарского и М.С. Урицкого, покушения на Ленина «советское правительство стало проводить политику массового террора, продолжавшегося с различной степенью интенсивности на всем протяжении гражданской войны»[66].

Р. Конквест утверждает, что цель «красного террора» состояла не только в подавлении открытых контрреволюционных выступлений буржуазии, но и в защите «власти большевиков», которой угрожало растущее противодействие со стороны народа[67].

В книге Л. Герсона проводится идея о том, что отрицательные черты в деятельности советских органов безопасности, проявившиеся в период культа личности, являются «нормальными» органически присущими им качествами, санкционированными В.И. Лениным. Герсон утверждает, что органы безопасности с начала своего создания имели задачей не только борьбу с классовым противником, но и насильственное подавление «недовольства масс» и «инакомыслящих» среди сторонников новой власти. В соответствии с таким подходом автор именует чекистские органы «тайной полицией»[68].

Ф. Найтли в своей книге «Шпионы ХХ века» (первое английское издание состоялось в 1987 г. в Лондоне под названием «The second oldest profession») считает, что органы ВЧК прибегли к репрессиям после разоблачения так называемого заговора послов. Так, он пишет: «Месть большевиков за заговор Локкарта была ужасной. Правительство установило порядок, направленный на подавление всякой контрреволюционной деятельности, – “красный террор”, а ЧК получила разрешение арестовывать и расстреливать на месте подозрительных лиц»[69].

Отдельные иностранные специалисты считают, что ВЧК являлась практически не подконтрольным ни высшим органам советской власти, ни ЦК РКП(б) учреждением и самостоятельно наделяла себя полномочиями. Например, Р. Дикон считает, что Ф.Э. Дзержинский самостоятельно инициировал террор: после покушения на В.И. Ленина он решил начать контратаки по всем направлениям с величайшей энергией и жестокостью[70].

23 августа 1918 г. коллегия Наркомюста приняла проект положения о ВЧК, в котором была предпринята попытка ограничить полномочия ВЧК, что привело к конфликту между двумя ведомствами. Дж. Леггетт, разбирая этот конфликт, выделяет роль В.И. Ленина в защите полномочий ВЧК: именно благодаря ему ВЧК должна была только информировать НКЮ и НКВД, а не действовать с их согласия[71].

По мнению С. Волина и Р. Слуссера, именно «необузданная претензия ЧК на автономию» явилась основной причиной конфликта с левоэсеровским руководством народных комиссариатов юстиции и внутренних дел[72].

Л. Герсон проводит идею о том, что «стена страха и недоверия возникла между ВЧК и многими членами Коммунистической партии». Назвав неэффективными принимавшиеся компартией и советским правительством меры по обеспечению законности и установлению ограничительных рамок репрессивной деятельности чекистских органов, автор делает следующий вывод: «С помощью Ленина чекисты успешно отстояли свои чрезвычайные права… До конца гражданской войны ВЧК продолжала действовать как орган, сочетавший полицейские, судебные и карательные функции и наделенный фактически неограниченной властью над жизнью и смертью миллионов советских граждан»[73].

Большое внимание зарубежные историки уделили проблеме кадрового обеспечения советских органов безопасности. Советолог А. Мейер утверждал: «Состав сотрудников, привлекавшихся на работу в это учреждение, был довольно пестрым. Многие были идеалистами, людьми кристальной чистоты, но были среди сотрудников этой организации садисты, человеконенавистники и карьеристы, которые вступили в ЧК либо потому, что она была самым безопасным учреждением, либо же потому, что ее сотрудники пользовались известными преимуществами»[74].

Л. Герсон проводит мысль о несоответствии кадрового состава местных чекистских органов и их деятельности установке Ф.Э. Дзержинского о том, что чекистами могут быть лишь люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. Он представил чекистов в виде замкнутой, изолированной от масс касты, считавшей, что ей все дозволено, и творящей беззаконие и произвол. Трудящиеся, в том числе коммунисты с опытом революционной борьбы, по мнению Л. Герсона, считали ЧК органом, во многом схожим с царской охранкой[75].