Красные самолеты

Хватало, впрочем, и обычного авиационного риска, конструкторского. Хватало и летного. На болезни Бартини, усилившейся к старости, сказалась катастрофа, в которую он попал, еще учась в Римской авиационной школе. В России он летал и на боевых машинах, и на опытных – с Юмашевым, Шебановым, Бухгольцем. Однажды, когда я был у Роберта Людовиговича, к нему приехал бывший его сослуживец по Севастополю, они не виделись около сорока лет. Я подумал – сейчас они первым делом обнимутся, как принято между старыми друзьями. Нет! Прямо с порога: «А помнишь, Роберт, как мы с тобой падали в Черное море?» Гидросамолет «Юнкерс» вел тогда Бартини и сумел посадить машину с заглохшим мотором не в море, где волнение было слишком сильное, а на мыс у входа в Северную бухту…

В повести «Цепь» он вернулся к своему детскому замыслу: начал рассказывать историю рода Бартини.

К сожалению, он не говорил, к чему в конечном счете собирался привести эту повесть. Относился он к ней и серьезно, ревниво, и в то же время юмористически. Но из разговоров о повести я понял, что главный ее герой – это, по замыслу, не совсем Бартини, а, скорее, синтез характеров и судеб такого типа. Отдельные ее главы предполагалось посвятить С.П.Королеву, А.Н.Туполеву, В.П.Глушко, О.К.Антонову, Л.В.Курчевскому и другим конструкторам и ученым, с которыми так или иначе был связан Бартини или жизнь которых его занимала, а затем объединить эти главы раздумьями об инженерной работе, о роли «летучей» техники в нашей цивилизации.

Большой пролог к повести он сделал научно-фантастическим, с традиционными для этого вида литературы фигурами и атрибутами. Не верится, что Бартини здесь, как и вообще в чем-либо, просто шел по проторенной дорожке, без дальнего прицела.

Начинается действие в будущем. В Гималаях построен гигантский радиотелескоп, у его экрана собрался Космический совет: в ранее недоступных наблюдателям далях Вселенной обнаружена планета – точная, до мельчайших деталей, копия Земли.

Теоретически это возможно, теория допускает многое. Допускает, например, что при беспорядочном перемешивании набора из тридцати двух букв алфавита они могут вдруг сами, но с исчезающе малой вероятностью выстроиться в «Медного всадника», – и так же реально, хотя и с ничтожной вероятностью, существование двойника Земли в бесконечной Вселенной.

Возможности телескопа почти беспредельны. Он перехватывает в пути, в любом месте на дистанции в миллиарды световых лет, несущиеся к нам изображения этой планеты и мгновенно доставляет их на экран – подробнейшие, до песчинок и травинок на берегах ее рек, до капель дождя на окнах домов тамошних жителей. Председатель совета, традиционно седой, моложавый, лишь слегка подкручивает штурвальчики настройки, и на экране проходит история двойника Земли: от возникновения жизни – до выхода человека в космос.

Ну и так далее. И объяснения Бартини (тоже непрямые, это я их здесь хочу несколько «выпрямить») сводились к тому, что наш особый интерес к самолетам, ракетам и тому подобным устройствам – это, по существу, интерес к красоте, но высшего порядка. К технике, которая когда-нибудь выведет человечество за пределы земной колыбели и, возможно, изменит наши представления о пространстве и времени.

В повести рассказана история юноши и девушки, живших давным-давно там, где теперь стоит Риека, и их сына, наделенного необыкновенными способностями.

Длинную цепь потомков этого человека автор снова проводит по разным временам, царствам, через войны, открытия, подвиги, ставит перед ними мировые проблемы, когда-то заинтересовавшие маленького Роберто, не забытые и взрослым Бартини.

Глава IV

1

Линейку к таланту пока не приложишь, на весы его не бросишь, на электронной машине не просчитаешь. Ну, талант, ну послушали, прочитали о таком человеке, узнали о каких-то его достижениях – интересные, допустим, узнали истории, – а дальше что? Принять все это к сведению, проникнуться уважением к герою?

Другое дело, если можно воспользоваться его опытом. Но для этого нужно выявить, описать метод, по которому, бывает, кто-то один находит выход там, где в бессилии, в отчаянии останавливаются тысячи специалистов.

Я попробую сейчас рассказать о довольно сложных сторонах конструкторской деятельности, обобщить их «по Бартини». Их не определишь исчерпывающе словом «талант», да и в метод решения инженерных задач, в какую-либо систему, по-моему, не уложишь. Назовем их «некоторыми умениями», так будет правильнее. В той или иной степени ими владеет любой инженер, как, наверное, и вообще любой творческий человек. В делах Бартини, в решениях, которые он принимал, эти умения очень заметны, наглядны, но то же самое можно увидеть и в истории машин Лавочкина, Поликарпова, Туполева, Ильюшина, Антонова. В подтверждение сошлюсь на журнал «Вопросы психологии» № 5 1973 года, где была опубликована беседа с А.Н.Туполевым о процессе его работы.