Красные сестрицы

Дом пристроился меж двух офисных строений, напротив пустыря. В прошлом, вероятно, особняк был элегантен и красив, но сейчас… На стенах облезшая белая краска, по обе стороны двери ржавые чугунные светильники, придающие всей картине викторианский вид, восьмиугольный свод уходит в небо. Из-за окон, задернутых разномастными занавесками, дом похож на лоскутное одеяло. Почему-то он кажется очень хрупким, как будто его легко смять и разрушить резким порывом ветра или метко брошенным камнем. На нас смотрят бродяги с обветренными лицами: сначала они изучают меня, а потом Скарлетт, на которую таращатся с явным удивлением. Сестра поправляет глазную повязку.

— Восьмой этаж, без лифта, — сообщает Сайлас, как будто боится, что мы внезапно передумаем.

— Из окна хоть что-нибудь видно? — спрашивает Скарлетт, игнорируя местный сброд.

— Да. Окно выходит на улицу, еще есть дверь на крышу.

— Здорово! — довольно говорит Скарлетт. — Наблюдательный пункт нам не помешает.

— Точно, — поддакиваю я, лишь бы что-нибудь сказать.

На противоположной стороне улицы виднеется пустырь, обнесенный ржавой «сеткой». По обе стороны от него стоят два заброшенных здания. На самом пустыре, заросшем высокой травой, видны остовы старых машин, призраки того времени, когда улица была более… оживленной. Под пристальными взглядами бродяг — скорее всего наших соседей — Сайлас разворачивается посреди улицы и не без труда паркует машину на маленьком пятачке у пустыря.

Баламут истошно вопит. Сказать по правде, я могу его понять, особенно если он разглядел наше новое обиталище. На мгновение вспоминаю домик, залитый солнцем, яркие цветы во дворе, легкий ветерок, пахнущий душистым сеном, глухое мычание коров…

Сайлас открывает дверь, и в салон врывается звук полицейской сирены. Скарлетт торопливо собирает вещи. Сайлас задерживает на мне взгляд, в котором проскальзывает легкое беспокойство.

— Все нормально, — мягко отвечаю я.

Только произнеся это вслух, я понимаю, что он так и не задал мне вопрос. Оборачиваюсь и забираю у Скарлетт корзину с Баламутом. Сайлас достает из багажника мою спортивную сумку и закидывает ее на плечо, а в руки берет видавший виды красный ящик для инструментов.

Один из мужчин присвистывает мне вслед, и Скарлетт тихо усмехается.

— Ну же, Рози, надери ему задницу! — тихо произносит она.

Сестра готова пылинки с меня сдувать, когда дело доходит до охоты, но ей кажется забавным, что обычные парни считают девушек совершенно беззащитными.

Дом не заперт, и входная дверь распахивается так внезапно, что едва не задевает Скарлетт по лицу. Внутри царит обстановка былого великолепия: потрескавшиеся мозаичные полы, обшарпанные перила и люстра, от которой отвалилось уже столько подвесок, что она напоминает простую лампочку, подвешенную под потолком. Лестница идет по спирали, у каждой квартиры — свой пролет. На полпути наверх из квартиры выглядывает мускулистый крепыш и хмуро наблюдает, как мы проходим мимо. Из его жилья тянет мерзостным сладковатым запахом.

— Прекрасно, мы поселились в наркопритоне, — говорит Сайлас, когда жилец плотно захлопывает дверь.

Когда мы добираемся до последнего этажа, мышцы молят о пощаде громче Баламута. Под нами долбит музыка, такая громкая, что кажется, будто она играет прямо у нас на лестнице. Сайлас ставит сумки на пол и лезет в карман за ключами, но в этом нет никакой необходимости — я опираюсь на косяк, и дверь с грохотом распахивается.

— Что ж… — тянет Скарлетт и входит в квартиру.

Мы с Сайласом нерешительно топчемся на пороге, переглядываемся и следуем примеру сестры.

Вся квартира — огромное помещение под жестяным куполом крыши. Наши шаги звучат гулким эхом, как будто мы в музее. Стены усеяны мелкими гвоздиками, на которых до сих пор болтаются обрывки плакатов, а один угол заполнен вырезанными из журнала фотографиями девушек разной степени обнаженности. Окна огромны, но некоторые из них треснули, а в иных рамах и вовсе нет стекол. Воздух в квартире сырой и затхлый, как в подвале. Снаружи, на проржавевшей пожарной лестнице, свалены горшки с давным-давно засохшими цветами.

Находится и что-то вроде мебели. В алькове стоит остов кровати, которой самое место в шестидесятых. Есть еще круглый обеденный стол, кстати, довольно приличный, если бы не неоново-розовое граффити на дубовой столешнице. Обветшалый коричневый диван выглядит удобно, но я на него не сяду, пока его не накроют десятком-другим пледов… Сайласу придется спать на этом уродце.

Судя по всему, квартира вызывает у Сайласа легкое отвращение, а Скарлетт… Скарлетт есть Скарлетт. Баламут наконец перестал рычать и теперь охотится на тараканов и вынюхивает мышей, а я тем временем распаковываю сумку с кухонной утварью, опасаясь что-либо ставить в буфет. Скарлетт и Сайлас прислоняют к стене матрас и по очереди выколачивают из него пыль веником. Перед альковом вешают занавеску в цветочек: там будем спать мы со Скарлетт.

Три часа спустя квартира все еще выглядит чудовищно, хотя теперь здесь нет сигаретного пепла на столе и разбросанных пивных бутылок. С улицы доносится остервенелый собачий лай.