Красные сестрицы (ЛП)

Кровь стучит в ушах, пот стекает по спине. Я мчусь вслед за ними, хотя и понимаю, что это поражение: волки проворнее и гораздо быстрее обычного человека. Добегаю до самого края парка и только там перехожу на шаг. Мой взгляд пылает гневом при виде «стрекоз», блондинок с сияющими улыбками и безупречной мраморно-гладкой кожей. С чего я вообще решила, что смогу приманить трех фенрисов, когда по соседству их ждет такая добыча? Девушки сверкают, блестят и светятся в ночи.

Я — охотник. А без охоты… я никто. В порыве гнева я замахиваюсь, со свистом отправляю топор в полет. Лезвие врезается в ствол дерева, на траву летят щепки и кора. «Стрекозы» оборачиваются на шум, бросают в мою сторону сердитые взгляды, а потом возвращаются к прерванной беседе. Я сердито высвобождаю топор из ствола и поворачиваю домой, чувствуя, как бешено бьется сердце.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

РОЗИ

— Скарлетт, с чего ты решила, что это тот же фенрис, которого ты видела в парке? Город огромный, тут может охотиться сколько угодно стай… — в тысячный раз повторяю я.

Когда Скарлетт влетела в квартиру в два часа ночи и уронила топор на пол с такой силой, что наркоман снизу взревел от возмущения, я сразу поняла — случилось что-то плохое.

Сайлас согласно кивает, бросая тоскливые взгляды на диван. Я невероятно рада, что вчера Сайлас вернулся поздно… Впрочем, я умудрилась посмотреть на него именно в тот момент, когда он снимал рубашку в лунном свете. Этот образ до сих пор выжжен у меня на сетчатке — в общем, не самое плохое, что могло приключиться.

«Давай, Рози, соберись!»

— Это они, я точно знаю. Что за наказание! — стонет Скарлетт, уронив газету на столик с граффити.

«Убиты три девушки: резня продолжается!» — гласит заголовок.

— Не глупи, — начинает Сайлас. Таким тоном с сестрой разговаривать может только он. — В Эллисоне ты была единственной добычей в округе, а тут выбор богатый, настоящий шведский стол для фенрисов.

— Мы собрались нанести как можно больше урона, а я ни одного волка привлечь не могу! И что мне прикажете делать? — не унимается Скарлетт.

Баламут шипит, злится, что его разбудили.

— Стать десертом? — пожимает плечами Сайлас.

— Не выйдет! — Скарлетт вздыхает, стягивает волосы в хвост и роняет голову на руки. Такое ощущение, что ее одолевает напряженная внутренняя борьба. — Рози, — наконец поднимает она голову. — Рози, десертом будешь ты.

— Что? — тревожно переспрашиваю я.

Очень странно: Скарлетт предлагает мне ввязаться во что-то опасное. Вдобавок, будучи единственной приманкой, я не имею права на ошибку. Не представляю, что скажет сестра, если я заманю фенриса, а потом его упущу.

— Других вариантов у нас нет, — поясняет Скарлетт. — Рози, десерт из тебя гораздо заманчивее. Я не могу тягаться со «стрекозами»… — Мы с Сайласом непонимающе переглядываемся, и сестра нетерпеливо тычет пальцем за окно. — Ну, с этими блондинками в сверкающих нарядах. Мне с ними конкурировать сложно, а ты, Рози, справишься. Ты — все, что у нас есть. С одинокой девушкой фенрису справиться легче. Мы спрячемся, подождем, пока они клюнут, а потом нападем, — тихо, но твердо заключает она, как будто решение стало выстраданным плодом долгих раздумий.

— И почему мне это не нравится? — ворчу я и присаживаюсь на диван, который служит кроватью Сайласа, но сейчас застелен покрывалом. — И ножи, говоришь, нельзя будет взять? Вообще ничего?

Скарлетт закусывает губу.

— Ты… Из тебя получится замечательная приманка. От меня толку мало, так что придется тебе… Рози, я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — зачем-то добавляет она.

— Конечно, — быстро соглашаюсь я, почувствовав приступ вины. — Да-да, Скарлетт, я сделаю все, что потребуется. Это моя обязанность.

Сайлас иронично приподнимает бровь.

Сестра встает и направляется к двери на веранду. Я туда утром наведалась, но ничего интересного не обнаружила: так называемая веранда — листы фанеры, приколоченные в уголке крыши. Впрочем, Скарлетт, наверное, придется по душе отличный обзор. В полуоткрытую дверь слышны тяжелые шаги и тихое сердитое бормотание: сестра карабкается по расшатанным ступенькам.

На улице церковный колокол бьет один раз: звонят каждый час, и по одному удару раз в пятнадцать минут. От этого заснуть еще сложнее.

— Значит, я — десерт, — угрюмо подвожу я итог, убирая хлеб со стола.

— Ладно тебе. Пойдем выпьем кофе, развеешься, — успокаивает меня Сайлас.

Я вымещаю свою растерянность на пакете с батоном: кручу и тереблю пластик, стараясь завязать узелок.

— Я не люблю кофе.

Сайлас наклоняется и накрывает мою ладонь своей. У меня по коже пробегают мурашки.

— Значит, возьмем тебе шоколадное молоко, — мягко соглашается он. — Только идем скорее, не то переломишь несчастный батон пополам.

Я глубоко вздыхаю. Забавно, как всего за несколько секунд человек может превратиться из «просто Сайласа» в «самого лучшего на свете Сайласа». Я выпускаю батон из рук и следую за Сайласом к двери. Досада и трепет борются в моей душе.