Красные туманы Полесья

Капитан выстрелил полицаю в голову.

– Внутри охрана из четверых полицаев, не считая Калача, – сказал Шелестов. – Начальство на втором этаже. Врываемся в здание и валим полицаев. Они наверняка в холле. За мной!

Майор оказался в холле, увидел двух полицаев на лестнице и крикнул:

– Ложись! Укрыться!

Как только его бойцы упали на пол и откатились к столбам-опорам, он метнул «Ф‐1». Мощный взрыв потряс все здание.

Выстрелы «ТТ», заглушенные двигателем грузовика, Бонке и его подчиненные не слышали, но когда рванула «Ф‐1», все подскочили со своих мест.

– Что это? – завизжал бургомистр.

Калач достал свой «ТТ». Он должен был бы проверить посты охранения, но делать этого не стал, из кабинета не вышел. Здесь ценности еврея. Оставлять их без контроля сейчас никак нельзя. Бонке наверняка готов пойти на любую подлость, лишь бы завладеть всем, а до этого прибить его, Калача. Но он не сможет этого сделать, если быть рядом с ним.

– А вот и диверсанты, – проговорил начальник полиции с пистолетом в руке.

– Какие к черту диверсанты, откуда? – вскричал Бонке.

– А вы еще не поняли, герр гауптштурмфюрер? Это партизаны вышли к поселку. А не наступают они потому, что имеют цель оттянуть на себя все боевые подразделения, которые остались в гарнизоне. Нам была вброшена дезинформация, и мы ее проглотили.

– Но это ты привел перебежчика.

– Я этого не отрицаю. Рогоза с Зайцевым еще ой как пожалеют о том, что они содеяли. Успокойтесь, господа. Диверсантов много быть не может, это не Минск. Надо срочно перебросить сюда охранный взвод и мотоциклистов от вокзала.

– Но разбегутся те люди, которые должны быть отправлены в Германию.

– Черт с ними, других соберем. Или вы, герр гауптштурмфюрер, предлагаете нам сдохнуть здесь, но удержать какой-то сброд в вагонах?

Бонке резко повернулся к бледному связисту.

– Зигель, срочно связь с лейтенантом Ройдером.

– Если линия не повреждена.

– Вызывай! – Комендант повернулся к Херману. – Ганс, вместе с Венцелем закрывайте коридор. Надо продержаться совсем немного.

Связист радостно доложил:

– Есть связь с Ройдером, герр комендант!

Бонке схватил трубку.

– Лейтенант, это гауптштурмфюрер Бонке. Группа диверсантов атаковала здание комендатуры. Мы ведем бой. Срочно взвод вместе с приданными вам экипажами мотоциклистов в административную зону. Задача – уничтожить диверсантов.

– Слушаюсь, герр гауптштурмфюрер!

Бонке бросил трубку связисту и повторил:

– Нам надо продержаться совсем немного.

Оберштурмфюрер Венцель и обер-лейтенант Херман вышли в коридор, встали вдоль стен, подготовили пистолеты к стрельбе.

Бургомистр забился в угол.

Калач сплюнул в его сторону, взглянул на Бонке и спросил:

– Вещи за стендом?

– Да.

– Вам бы отойти от стола, герр Бонке. Если диверсанты прорвутся к кабинету, то будут стрелять именно туда, где стоите вы.

– Тебе же на руку, чтобы меня пристрелили.

– Да, – согласился Калач. – Но не в данном случае. Если пристрелят вас, то и мне не жить. Вдвоем отобьемся. Встаем у стен.

– Ты уже взял командование в свои руки, Калач?

– Делай что хочешь, герр Бонке.

Калач прижался к ближней стене, держа под прицелом входную дверь. Бонке подумал секунду и сделал то же самое.

Бургомистр завопил:

– Я не хочу умирать. Я не убивал никого.

Калач усмехнулся и сказал:

– Так в чем дело, Роденко? Уходи отсюда. Тебя тут никто не держит. Ну а то, что никого не убивал, объяснишь диверсантам.

– Они пристрелят меня.

– Есть другой выход. Прыгай из окна.

– Высоко.

– Тогда заткнись, недоумок, или я сам пристрелю тебя!

Бургомистр вжался в угол.

Разрыв гранаты снес перила вместе с двумя полицаями. Но оставались еще двое, если верить словам того типа, которого добил Сосновский.

Так оно и оказалось.

Как только группа двинулась к лестнице, хлестнули два выстрела из винтовок «маузер».

– Суки! – прыгнув за поваленные перила, сказал Шелестов. – Засели в холле второго этажа, держат под прицелом оба пролета. И гранат у нас больше нет. А наверху еще три офицера, Калач и бургомистр.

– Ничего, командир. Кое-что у нас найдется, – сказал Буторин и достал из кармана немецкую противопехотную гранату «М‐39», похожую на яйцо. – Штуковина так себе, слабоватая, сплошное поражение в радиусе всего трех метров, но для полицаев и она сойдет.

– Где ты ее взял? – спросил Коган.

– У старшины группы Авдеева, а тот – у партизан. Она места много не занимает, вот я и взял ее.

– И что с ней делать? Ее еще забросить к полицаям надо.

– Отходите назад, ко входу. Попробую закинуть прямо отсюда.

Шелестов, Сосновский, Коган отошли.

Буторин бросил гранату. Ему чертовски повезло. Он попал в цель.

Раздался хлопок, за ним последовали вопли. По верхнему пролету лестницы покатился полицай. На развороченную площадку грохнулся уже труп.

– Вперед! – приказал Шелестов и первым рванул к пролету.

На полпути он перепрыгнул через труп полицая, прижался к стене, выставил «ТТ» перед собой. Но из верхнего холла никто не выстрелил.

Буторин обошел командира, выскочил в холл, рухнул на пол, но тут же поднялся и заявил:

– Порядок, командир, охраны больше нет.

Офицеры поднялись в холл второго этажа. Он был меньше нижнего, из него вправо вел коридор.