Красные валеты. Как воспитывали чемпионов

Между тем, войска Временного правительства отрезали Дублин от других районов страны. 29 июня из города сумел выбраться лишь начальник штаба ИРА Лайм Линч, который направился в Манстер за подкреплениями. Однако ему не удалось вόвремя оказать помощь республиканцам в Дублине. Разбившись на небольшие отряды, они отчаянно сопротивлялись больше недели.

Основной удар фристейтеров был направлен на здание «Четырёх судов». Прочные стены выдерживали удары снарядов. На день по нескольку раз фристейтеры под прикрытием броневиков поднимались в атаку, но республиканцы, даже не имея тяжёлого вооружения, всякий раз встречали их ружейно-пулемётным огнём и гранатами. Однако положение республиканского гарнизона ухудшалось с каждым часом.

На 2-й день средняя часть здания была разрушена, крыша рухнула, полыхнул пожар. Многие волонтёры погибли. Быстро наполнялся ранеными госпиталь, развёрнутый в одном из подвалов. Им руководила сестра милосердия Джеральдина О’Доннел. Вскоре пожар охватил здание. В огне погибли бесценные коллекции гэльских рукописей, собранных в размещённом здесь музее. Сгорели библиотека и архивы, также содержавшие много ценных исторических бумаг.

Вечером 29 июня республиканцы покинули горящую центральную часть дома и перебрались в его северное крыло. Уже 2-й день они отбивали яростные атаки. На 3-й, 30 июня, бой кипел уже внутри здания. Фристейтеры рискнули проникнуть в среднюю часть дома, но в этот миг от пожара взорвался расположенный здесь склад боеприпасов (от пожара ли — кто это знает наверняка?). На несколько километров вокруг в окнах вылетели стёкла, а над зданием «Четырёх судов» взмыл столб дыма высотой до 120 метров. На близлежащие улицы обрушился град обломков. Около 50 фристейтеров были ранены, многие убиты.

Бой продолжался. О’Коннор и Меллоуз надеялись, что в Дублине вспыхнет восстание в поддержку республики — надежды не оправдались. Обыватели берегли свои животы. Что им родина и многовековая борьба? В решающий миг они заперлись в своих домах и квартирах.

Положение мужественного гарнизона сделалось безнадёжным.

К вечеру 30 июня республиканцы выбросили белый флаг и вышли из пылающего здания, вынося раненых и убитых. В плен сдались около 100 человек, в том числе О’Коннор и Меллоуз.

Какая же ошибка сдаваться врагу! Он не только убьёт, он сначала натешится и надругается…

Солдатня ворвалась в дом бывшего президента республики, но Де Валера был на О’Коннел-стрит, где всё ещё продолжали отбиваться республиканские отряды. Де Валера по-прежнему считал, и совершенно справедливо, что только англичане виноваты в этой гражданской бойне (а среди англичан — министр по делам колоний Черчилль).

Орудия фристейтеров теперь обстреливали О’Коннел-стрит. Повсюду разгорались пожары. Республиканцы сдавали одну позицию за другой. На 4-й день, 2 июля, Де Валера и несколько других офицеров вырвались с главными силами из города. Их отход прикрывал благороднейший Катал Бругга, который с 17 волонтёрами остался в гостинице «Хаммар Хоутел». Эта позиция являлась последним оплотом республиканцев.

Фристейтеры много часов обстреливали горящую и окутанную дымом гостиницу из орудий и тяжёлых пулемётов. Они, как когда-то «Чернопегие», били разрывными пулями «дум-дум», запрещёнными международной конвенцией. Однако Бругга не сдавался. Ряд атак фристейтеров захлебнулся с большими для них потерями. В бою пало несколько высших чинов проанглийской Гражданской гвардии Дублина.

5 июля, на 7-й день борьбы, гостиница была плотно окружена, и фристейтеры, подобравшись к её окнам, стали кидать банки с бензином. Охваченное огнём, здание вот-вот должно было рухнуть.

Бругга приказал сложить оружие.

Оглушённые и обожжённые волонтеры стали выбираться на улицу. Здесь их плотным кольцом охватили враги. Они искали Бруггу, но он был не из тех, кто поднимает руки.

Жизнь вне республики, вне главного смысла, не имела для него ценности.

Внезапно в чёрном проёме двери все увидели его невысокую фигуру в перепачканном копотью и кровью зелёном мундире генерала республиканской армии. В руках Бругга сжимал 2 револьвера.

«Сдавайтесь! Сдавайтесь!» — услышал он вопли.

«Нет! Нет! Никогда!» И стреляя из обоих револьверов, Бругга бросился вперёд и тут же рухнул под пулемётной очередью.

«Из всех наших политических вождей, — вспоминает один из старых республиканцев, — Бругга был самым бескомпромиссным, его девиз — всё или ничего. Республика была его единственной любовью, единственной целью его жизни»[72].

Десятки убитых и сотни раненых на улицах, лучшие здания в развалинах — такого кровопролития древняя столица Ирландии не знавала со времён «Красной пасхи».