Красный

Авторитетно заявил Уэйд.

— Ты что, хочешь всё испортить?

Но великан его уже не слушал. Быстрым шагом он направился вслед за товарищем. Нам же ничего не оставалось, кроме как поспешить за ним. Благо, у всех троих подготовка была достаточной, чтобы не отставать и не уставать, поддерживая довольно быстрый темп, иначе рисковали попросту заблудиться во всех этих коридорах огромного особняка.

Колосс пёр с решимостью носорога, отчего все попадающиеся на его пути дети и подростки спешили вжаться в стену, а то и вовсе проваливались сквозь неё. И это не метафора — одна девочка буквально, ойкнув, с разбегу прыгнула в стену, не оставив на ней и следа столь неординарного манёвра.

Я дважды сбилась со счёта в бесконечных поворотах и перекрёстках, словно мы не в особняке, а в центре города, к тому моменту, как мы всё-таки добрались до точки назначения, представлявшей собой дверь, у которой и остановился стальной гигант, к этому времени уже более-менее остывший.

— Мы пришли.

Сказал он, не оборачиваясь, и, взявшись за резную ручку, потянул дверь на себя. За ней оказался просторный кабинет, где нас уже ждали. Не успела я переступить порог, как услышала приятный бархатистый голос:

— Я был бы бесконечно счастлив пригласить столь очаровательную леди на танец, но, увы, от охватившей робости, меня просто ноги не держат.

Это произнёс молодой парень примерно моего возраста, сидящий в инвалидной коляске. Половину его лица скрывали солнцезащитные очки. Одет он был в чёрные просторные брюки и такую же чёрную рубашку с коротким рукавом. При этом, его руки ни на миг не переставали тасовать голоду игральных карт.

— Привет, Реми! Как ты, дружище?

Помахала ему рукой Домино.

— Ну, как видишь, ситуация хоть стой, хоть падай: вижу перед собой прекрасную даму, а подойти не могу.

Развёл он руками. Сведя их обратно, он произвёл еле заметное движение пальцами, и колода, словно живая, вдруг разделилась на пять маленьких вееров, зажатых между пальцами, которые перемешались между собой и вновь сложились в целую колоду, отправившуюся в карман брюк. Парень снял очки и, закрепив их в нагрудном кармане. Его глаза цвета небесной лазури смотрели прямо на меня.

— Я не представился. Меня зовут Реми Лебо. Прозвище Гамбит. При нашей первой встречи вы меня прямо-таки с ног сбили своей красотой и, безусловно, навыками. Надеюсь, в этот и в последующие разы наши встречи будут носить исключительно мирный характер, иначе, боюсь, вы поразите меня в самое сердце, вытеснив оттуда даже кровь. Могу я узнать ваше имя?

В отличие от Циклопа, Гамбит не лишён самоиронии и может с юмором относиться к ситуации в которой оказался. Только за это его уже можно уважать. Конечно, в будущем ходить он сможет — насколько могу судить, протезы весьма надёжны и функциональны. Вот только ответить я ему ничего не могу, так что остаётся только искать помощи у Домино.

— Её зовут Лаура Хоулетт. Она не может говорить, в силу некоторых обстоятельств.

— Вот как? Прискорбно. Прошу простить мою бестактность.

Так же в кабинете находилось ещё несколько человек: девушка со смуглой кожей и белоснежными волосами, заплетёнными в тугую косу, перекинутую через левое плечо. Одета она была в короткие облегающие чёрные шорты, которые резко контрастировали с волосами, ярко-зелёную футболку свободного кроя и ядовито-салатовые кроссовки, из которых выглядывали голубые носки. От неё пахло свежестью, какая обычно бывает после дождя или грозы. Заметив мой интерес, она приветливо улыбнулась и помахала мне рукой:

— Привет, я Шторм. Так и зови.

«А у неё-то что с именем не так?»

Подумала я, и неожиданно получила ответ:

«Не стоит тебе этого знать. Для неё это очень личное.»

Голос был мягкий, успокаивающий. Я тут же перевела взгляд на единственного из присутствующих, кто мог это сделать — Чарльза Ксавьера, сидящего за столом, заваленным целой горой бумаг.

— Прости-прости, просто твои мысли были слишком «громкими». Нехорошо получилось.

Он поспешил отвести взгляд. Кстати, Скотта среди собравшихся не оказалось. Неужели настолько сильно переживает об утрате конечности? Хотя, травма для человека действительно очень тяжёлая, да и вообще, возможно, летальная. Гложет ли меня совесть? Да нет, не гложет — они сами туда пришли, вступив в бой с охраной, стало быть, были готовы к возможным последствиям, будь то увечья или смерть.

— Какие мрачные мысли для девушки вашего возраста.

Серые глаза профессора вновь смотрели на меня.

— Ваша проблема имеет, скорее, психологическую, нежели физическую почву?

Дождавшись моего неуверенного кивка, он продолжил:

— Не возражаете, если я взгляну?

Он постучал пальцем по своему виску. Ну, мне, в принципе, скрывать нечего, так что я вновь кивнула.

— Хорошо. Советую, на всякий случай, присесть. Больно не будет, но мало ли.