Красный ангел

17 августа 1988

Сегодня я пошел на детскую площадку — посмотреть, как играют дети.

Мне понадобится куда-то спрятать останки. Нельзя совершать ошибок, которые допустили другие.

Бровард использовал мешки для травы и листьев и выбрасывал их там, где считал удобным. Разумеется, ему повезло.

Может, ящики, обтянутые пластиком? Надо позвонить, узнать цены.

Может, мне лучше пойти купить пистолет и вышибить себе мозги?

Торговый центр. Как много детей… Держатся за руки матерей, цепляются за штанины отцов, смеются с друзьями, убегают вперед, спотыкаются и падают… Как легко, как легко… глазам больно от удовольствия.

Никакого контроля. Совершенно.

Энтони нет дома, его автоответчик не может приказать мне вернуться домой, не может спасти меня.

Она выходит ко мне навстречу из-за стеллажа с игрушками. Заблудилась. Лет шесть, не больше. Очень миленькая маленькая испаночка. Интересно, сколько раз велела ей мать не разговаривать с незнакомыми людьми.

Я обманываю ее. Она кладет ручку в мою ладонь и идет со мной по торговому центру, мимо всех этих невидящих лиц, уходит, уходит…

Я вывожу ее наружу, в темноту. Я не могу дойти до машины, внутреннее напряжение ослепляет меня, убивает.

Я веду ее в темный закуток, где гудит генератор и резко пахнет мочой. Это Плохое Место, Плохой Дядя. Ее глаза начинают наливаться слезами.

Я плачу. Но покой так близко, тридцать секунд. Я не сделаю ей очень больно, лишь чуть-чуть, и никогда не услышу ее крика, потому что моя ладонь плотно закрыла ей рот. Ее яркие черные глаза широко распахнуты, из них льются слезы, моя ладонь чувствует содрогание ее губ, она кричит…

Девочка перестает кричать. Теперь она только плачет, безмолвно, горячие слезы жгут кожу моей ладони.

Я не делаю ей больно.

Или?

Ее рука в ссадинах висит под неестественным углом. Я убегаю, оставляю ее одну в темноте, прячусь, как испуганное животное, в безопасной утробе моей машины.

Следующее, что я помню, — я сижу в машине перед светофором, почти у дома.

Неужели я все это только вообразил? Или сотворил нечто… нечто ужасное? Откуда мне знать?

Я боюсь звонить Энтони.

Наручники, которые он дал мне, лежат на своем обычном месте — на углу письменного стола. Они такие гладкие, холодные, цепочка между ними скользкая. В ванной есть место, где я смогу приковать себя так, чтобы не добраться до зеркала, которое скажет, что у меня голубые глаза и другое лицо. Там я буду ждать, пока Господь Бог не решит мою судьбу.

Глава 22