Красный бархат

Понимаю, что каждый на жизнь зарабатывает всеми доступными способами, но адвокаты, которые берутся защищать людей, доказательства в чьих делах кристально чисты, вызывают во мне негативные эмоции.

Они защищают, к примеру, того, кто забрал чью-то жизнь из-за пары тысяч наличных в бумажнике, но почему-то не задумываются, что вот такой паренёк с родителями, которые готовы остаться без последних штанов, чтобы вытащить ребёнка, завтра может выбрать себе целью близкого человека этого самого адвоката.

— Он предполагал, что Вы так ответите, но всё же позвольте мне настоять. Свидание пройдёт под присмотром человека закона, на этот счёт Вы можете не переживать.

Свидание. На свиданиях обычно мило улыбаются и заказывают один десерт на двоих, а не сидят в помещении без окон на обшарпанном стуле перед будущим заключенным.

— Я подумаю. Ваш номер телефона у меня есть, так что всего доброго. Спешу, — быстрым шагом отошла на безопасное расстояние и только тогда смогла унять внутреннюю трясучку.

Глава шестьдесят вторая. Кира

Нужно ли мне это? Хочу ли я взглянуть в глаза этому человеку и насладиться триумфом, как бы жестоко это не звучало? Я не жестока по своей натуре, но после того, через что он заставил меня пройти — каждую минуту радуюсь тому, что наказание его настигло. Пусть и с задержкой.

Он сам себя закопал, я бы отпустила всё и просто существовала бы дальше со своей тихой ненавистью, не посмей он вновь решить распоряжаться моей жизнью.

По заслугам.

Я продолжала ночевать у Руслана время от времени. Мои вещи кочевали из его гардеробной в мою, а в загородном доме мужчины появился мой постоянный косметический набор.

Отец восстанавливался, ему уже удалось отвоевать у мамы своё право на что-то более жирное и со щедрой порцией специй. Их поездку пришлось отложить, но годовщину свадьбы они всё-таки отметили.

Людей собралось не так много, но на тихие посиделки семейного круга это всё же не было похоже. Руслан познакомился с моей семьёй, заслужил уважение отца, когда я рассказала последнему об участии моего мужчины в деле Серебрянского.

Мой папа выдохнул и даже как-то заметно приободрился, когда со всей грязью было покончено.

Время от времени я перекладывала визитку адвоката с места на место. Держала её в руках по несколько минут, пару раз даже дотянулась до телефона, чтобы набрать цифры, но каждый раз меня что-то останавливало. Не сегодня, не завтра, не через два дня.

Всё было хорошо, но я всё-таки не смогла усидеть ровно на попе, поэтому через пару недель позвонила по указанному номеру, чтобы на следующий день ёрзать на сидении автомобиля, за рулём которого был Антоша.

Брату не понравилась моя идея, но я убедила его в том, что хочу сменить внезапно появившееся многоточие большой жирной точкой. К Руслану обращаться не хотела, потому что заранее могла предугадать его реакцию.

— Ты уверена? Хочешь, пойду с тобой? — мы сидели перед серым зданием, где держали Глеба. Я почти осушила бутылку с водой и всё это время занимала руки тем, что кусочками сдирала бумажную чуть влажную от конденсата этикетку с пластика.

— Нет, не нужно. Подождёшь меня здесь, ладно? Не вернусь через час — можешь начинать бить тревогу, — меня щёлкнули по носу.

— Так и знал, что зря согласился. Донести бы на тебя мужику твоему, чтобы не мудрила.

— Засунь свою мужскую солидарность поглубже, — фыркнула и выбралась из машины, выкурив сигарету перед тем, как потянуть на себя тяжелую дверь.

Здесь давило всё. От мрачного цвета стен до спёртого воздуха. Даже на меня смотрели так, будто я утопила целую газель с младенцами, что уж говорить о тех, кто попал сюда не на мимолётную встречу. Страшно.

Страшно думать о том, что здесь могут обитать люди, которых просто подставили. Я не знаю, почему начала думать об этом, когда в камере ждала мужчину. Возможно, повлияла вчерашняя статья, на которую я нечаянно наткнулась во время поисков информации о таких местах. В ней рассказывали о случаях невинно осуждённых.

Особенно мне запомнилась история молодого парня, которого ошибочно закрыли за убийство, которого он на самом деле не совершал. Восемнадцать лет он провёл в тюрьме просто потому, что кому-то показалось его лицо наиболее подходящим для обвинения.

Несколько тысяч дней вычеркнуты из жизни из-за чудовищной ошибки других людей. Какая здесь вообще может быть компенсация?

Глеб похудел. Под глазами залегли тёмные круги, губа была разбита, а костяшки счёсаны до кровавых корочек. Ему знатно досталось. На короткий миг мне даже стало его жаль, но тут же в голове появились картинки с собственным участием, когда я лежала на больничной койке и хотела только одного — умереть. Отпустило.

— Зачем тебе это понадобилось? — прервала молчание, потому что больше не могла вынести тяжелую тишину вокруг.

— Хочу вернуть должок, — он откинулся на спинку и попытался изобразить из себя короля мира, но его кое-что выдало.

Глаза. Глаза, в которых явственно читались страх и отчаяние в последней стадии. Я ликовала.

— О чём ты?